Путешествие на «Василиске»

Йеланцы, хохотавшие, сидя у костра, заметили это не сразу. Я дернула рычаг, повернула колесо и встала, чтоб дотянуться до рукояти. Едва оказавшись на ногах, я почувствовала себя жутко уязвимой. Солдаты были не столь беспечны, чтобы забыть о винтовках: каждый держал оружие под рукой, на песке. Твердо уверенная, что в следующую же секунду стволы их будут нацелены на меня, я не могла оторвать от этих винтовок глаз.

Тут один из солдат поднял взгляд, увидел взлетающий целигер и замер с разинутым ртом. В иных обстоятельствах его вид не мог бы не вызвать улыбки. Оправившись от изумления, он вскочил, вскинул руки кверху и заорал.

Гонка началась. Понятия не имею, что делал Сухайл за моей спиной, однако в результате машина целигера ожила и зарокотала. Я старательно крутила рукоять, налегая на нее всем весом. Пропеллер начал вращаться. Солдаты повскакали на ноги и схватились за винтовки. Один из них прицелился в меня. Я съежилась, стремясь как можно надежнее укрыться за бортом из драконьей кости, но рукояти не бросила.

Пригнуться слишком низко я не могла, и потому увидела, как другой солдат ударил по стволу нацеленной на меня винтовки. Треснул выстрел, но пуля прошла много ниже нас, а мой невольный избавитель яростно заорал на стрелка. Третий бросился за нами по берегу и прыгнул с высокого камня вверх, пытаясь ухватиться за свисавший с борта гондолы канат, но промахнулся и с плеском рухнул в воду. Остальные разразились воплями, засуетились, забегали, но больше не стреляли. Отчего бы это?

Вскоре мы достигли такой высоты, что попасть по нам в любом случае сделалось затруднительно.

– Можно больше не крутить, – со вздохом облегчения сказал Сухайл. Я отпустила рукоять и перевела дух. – Теперь подержите вот это.

Ветер понес нас прочь от Рауаане – к несчастью, совсем не в нужном нам направлении. Целигер был оборудован чем-то наподобие рулевого пера, расположенного под баллоном – его-то румпель мне и выпало держать. Сухайл заметался из стороны в сторону, пытаясь развернуть целигер к ветру, в сторону обитаемых островов. Гондола угрожающе закачалась.

Наконец целигер развернулся, описал полукруг и прошел мимо темной громады Рауаане. Словно впервые за несколько дней сделав полноценный вдох, я, наконец, осознала: летим! Ощущение полета оказалось не таким острым, как в первый раз – там-то все было намного проще: только я да крыло планера, – но, нужно заметить, лететь на целигере было куда удобнее. Устремив взгляд в ослепительное зарево заката, я улыбнулась.

Целигер лег на курс. Удовлетворенный работой двигателя, Сухайл отвязал от тела яйцо, положил его на дно гондолы, поднялся на ноги и, глядя в сторону, спросил:

– Знаете, что они кричали, когда мы взлетели?

– Конечно, нет, – ответила я. – Из йеланского мне известны от силы слов двадцать.

Сухайл повернулся ко мне.

– Они кричали: «это она».

Оба мы замолчали. Тишину нарушал лишь рокот двигателя да свист ветра. Я просто не знала, что сказать. Сухайл смотрел на меня так, словно видел впервые в жизни. Казалось, я и сама больше не понимаю, кто я!

– Зачем они могут разыскивать вас? – спросил он.

– Не знаю, – призналась я. – Могу только кое о чем догадываться. Это судно… Когда мы были в Ва-Хине, кто-то не поленился добиться моей депортации. Думаю, из опасений, что я узнаю об их целигере. Вернее, об их целигерах – вряд ли они ограничились постройкой лишь одного. Но вот зачем им брать на себя труд… – не успев завершить мысль, я умолкла и осторожно, чтобы не потревожить руля, взглянула за борт. – Похоже, мы падаем. Или так и должно быть?

Сухайл выругался. Целигер быстро терял высоту; по моим оценкам, до воды оставалось не более сотни футов. Сухайл вновь заметался по гондоле, но даже мне было очевидно, что все его старания тщетны: слишком уж резкими, раздраженными выглядели движения его рук, а целигер между тем продолжал снижаться. До волн было уже рукой подать, но и берег острова был совсем близок. Нет, то была не Кеонга – ее знакомый силуэт темнел на фоне неба далеко справа. Одолевая встречный ветер, целигер принес нас к ее соседке, Лаане. По-видимому, второй мой воздушный полет, как и первый, вот-вот должен был завершиться крушением; вопрос только, куда мы упадем – в море или на сушу.

* * *

В последний миг мы крепко ухватились за борта гондолы, надеясь, что драконья кость, канаты и парусина защитят нас от удара. И вправду: последние местами пострадали, но вовсе не катастрофически. Накрывший гондолу баллон сбил нас с ног. Удар о дно гондолы вышиб весь воздух из легких, но в остальном я отделалась лишь незначительным пополнением богатой коллекции синяков и ссадин.

Лежа на костяном дне гондолы, я помимо собственной воли расхохоталась. То был приступ истерики, порожденный внезапным чувством облегчения. Что бы ни ожидало нас впереди (а я уже в тот миг прекрасно понимала, что нашим неприятностям еще далеко не конец), мы целыми и невредимыми вернулись на земную твердь, где нам более ничто не угрожало.

По крайней мере, так я полагала в течение двух-трех благословенных минут.