Путешествие начинается

Старый погнутый вентиль с трудом поддавался, однако по хлопьям ржавчины на полу было понятно, что им недавно кто-то пользовался. И этим «кто-то» был, конечно же, Стивенсон. Меня ужасало, в какой яме он оказался. Видимо, наш разговор его окончательно добил. Я почему-то был уверен, что, излив душу, он хоть немного успокоится. Однако я сам находился в настолько пришибленном состоянии, что не был способен здраво рассуждать. Он словно передал мне часть своей горечи, и я тоже стал задумываться о разных нехороших вещах, которые лучше гнать из головы.

– Что же ты наделал, Стивенсон… – пробормотал я, наблюдая за тем, как уходит из огромного резервуара буро-зеленая мутная вода. Она была абсолютно грязной и темной, точно болотной. Я представлял, что сейчас делается внизу с коммуникациями. В этом огромном бассейне была куча дыр, и, если бы я не спустил воду, которая, к слову, продолжала прибывать, пока я не перекрыл главный насос, она так и лилась бы еще несколько часов.

Я ждал достаточно долго, около сорока минут. Скорее всего уже пришла ночная смена, но сюда кто-то дойдет не раньше, чем через полчаса, а то и через час. Мне на ум вновь пришли слова Стивенсона про уродцев, найденных на дне бассейна. Что он там говорил? Они прячутся в большом баке, а значит, он пустил через него воду, которая вышла в резервуар, отрезав им все пути к отступлению и лишив возможности сбежать. Это было по-настоящему ужасно. Эта выходка была действительно дикой, и я очередной раз поразился, насколько сильно сдала психика моего давнего приятеля.

Но когда вода спала сильнее, начала сдавать уже моя психика. Сначала я увидел какие-то странные выпуклости, торчащие из мутной воды, но затем, когда бассейн был почти осушен, моим глазам открылось нечто совершенно невообразимое.

Вдоль стен резервуара замерло несколько десятков фигурок. Теперь я понял, почему Стивенсон спутал их с собаками. Они были небольшими, по размеру не крупнее ретривера или небольшой овчарки.

Их головы были бугристыми, словно бы покрытые огромными отвратительными бородавками. По всей видимости, их тела пробыли здесь почти целый день – они вздулись и слиплись между собой, застыв в скрюченном положении. В нос мне ударила отвратительная вонь – гниль, перемешанная с совершенно невыносимым запахом сырости и затхлости.

Хазард

Мне было всего семь лет, когда мы с мамой переехали в Хазард. Любому, кто увидит этот городок впервые, покажется, будто он попал на край мироздания – в нем не было никаких достопримечательностей, кроме грязных улиц и старых машин. Наше предыдущее место жительства производило не лучшее впечатление, но мы не имели другого выхода. К тому времени мама и я уже четвертый год пытались скрыться от моего отца – этот сумасшедший пытался добиться того, чтобы мать лишили родительских прав. Я ненавидел его. Сколько себя помню, он всегда напивался и бил маму. С малых лет я мечтал ему врезать, но вместо этого только получал от него крепкие оплеухи. Постоянный страх и бессилие что-то изменить сделали из меня хилого и слабого ребенка, который не мог хоть сколько-нибудь постоять за себя.

Помню свой первый день в школе Хазарда, «Сент-Гроув». Кучка местных оборванцев встретила меня поблескивающими настороженными взглядами своих маленьких смоляных глазок. В тот же день я впервые получил по носу от Чарли Хаггера, задиристого сынка директрисы, который терроризировал меня все последующие десять лет.

С соседями коттеджа нам тоже не особо свезло. Справа жил пьянчуга Дагги – он постоянно приставал к моей матери, когда она возвращалась с работы. Слева – семья Катчеров, которые почему-то сразу нас невзлюбили. Мисс Катчер без конца выдумывала про нас какие-то сплетни и байки. Например, однажды я пришел в школу и узнал от одноклассников, что моя мать, оказывается, переспала с половиной нашего квартала. Или ужасный случай в продуктовом магазине, когда продавец гаркнул на весь отдел, тыча на меня пальцем: «Я точно знаю, что с этим мальчишкой что-то не так! Этот сукин сын украл у меня из кассы мелочь, пока я отходил!»

Одним словом, мое детство вышло серым и блеклым, как старая черно-белая фотография. Последующие семь лет я жил, словно робот – каждый день начинался и заканчивался одинаково. Ни друзей, ни единомышленников, ни веселых игр со сверстниками. Только отвратительная опостылевшая школа, пустой хмурый дом, прогулки возле реки и мрачные вечера, коротаемые мной за книгой или прослушиванием любимых кассет.

Но три года назад в моей жизни появилась Мэри. Она пришла в наш класс осенью, в дождливый день, по колено испачканная в грязи. На ней был глупый ядовито-желтый дождевик и старый фермерский комбинезон, похожий на штаны от допотопного скафандра. Поначалу она вовсе не показалась мне симпатичной. Ее волосы, собранные на затылке в дохлый хвостик, были немытыми и отдавали жирным блеском. Худенькие плечи, слегка ссутулившая хрупкая спина. Она была дочерью торговца старыми машинами и тоже вызывала у всех неприязнь. Так же, как и я.