Путешествие начинается

– Ну что, хоть немного легче? Хотя бы самую малость?

Он посмотрел на меня как на идиота.

– Нет, конечно. Совсем не легче. Или ты думаешь, что за две недели мне полегчает?

– Нет, не думаю. Я надеялся, что хоть спиртное помогает.

– Не помогает. Только хуже. Все становится хуже. Не замечаешь? Все.

– Да. На самом деле, наверное, это так. Наш городишко так точно умирает. С каждым годом все больше и больше пустых квартир.

– А вспомни, как все было. Как мы жили. Буквально десять-пятнадцать лет назад. Когда Тина была маленькой… – он на секунду прервался, словно ему кто-то резко отключил звук. Тиной звали его дочь. – Мы строили какие-то планы. У нас были семьи. А что сейчас, а?

Мы шли по полутемной улице, шаркая ботинками по тротуару. Часть фонарей не горела, а свет от оставшихся был мутным и блеклым. Огоньки домов медленно проступали в темноте, и почему-то в тот вечер мне показалось, что их стало еще меньше, чем раньше. Словно за день уехала половина города, и осталась лишь жалкая горстка таких как я и Стивенсон.

–Посмотри на это, – он развел руки в стороны. – Я старался всего этого не замечать. Знаешь, жил потихоньку и думал, что все как-то образуется. Думал, что перееду поближе к Тине и все станет не таким муторным. Но теперь и Тины нет. И ничего нет. Зачем тогда это все? Кто-то мне скажет, мол, какой ты слабак, у тебя все еще впереди! Уезжай из этого болота, найди себе женщину, попробуй начать все с нуля! А я им вот что скажу – у вас когда-нибудь была семья? Были дети? Вы знаете, каково это – потерять их? Потерять вот этого человечка. Которого ты растил пол жизни, в которого ты вкладывал, на которого надеялся? А? Вы знаете, что это такое?

Он разошелся не на шутку. Я давно не видел его таким разговорчивым и уже тем более не мог представить, что он способен на такой спич.

– После всего этого уже ничего не нужно. Потому что это не перекрыть ничем. Может, в двадцать-тридцать лет это возможно, но не в нашем с тобой возрасте. Мне очень плохо. И я стал видеть всякую хрень… – он всхлипнул и вытер глаза тыльной стороной ладони. – Я уже ничего не понимаю. Не понимаю, что происходит. Не понимаю, что вообще творится вокруг.

– Я знаю, что тебе никак нельзя помочь, старина. Но надо хотя бы начать бросать пить. Ты же сам понимаешь, что это перебор. Надо продолжать как-то карабкаться. Как-то держаться на плаву.

– Ну и кому это надо? – он устало посмотрел на меня. – Кому вообще мы нужны? Ты вот сам подумай. Пройдет еще лет десять-пятнадцать. Мы станем дедами и будем медленно подыхать в полном одиночестве. Некому будет даже вытереть нам зад, понимаешь? Ты хочешь дожить до этого возраста?

Я не знал, что ему ответить. Но, может, он открыл мне глаза на кое-что. Мы действительно находились в полной заднице. И из нее не было выхода. Мы на самом деле были отработанным материалом. Все мы, кто не хотел отсюда уехать. Надо было думать о переменах раньше. Сейчас уже поздно.

Стивенсон не вышел на работу на следующий день. Парни из ночной смены рассказывали, что видели его после полуночи, он ошивался возле резервуаров и сказал, что забыл кое-что сделать. Элис отправил к нему домой шерифа, и очень скоро мы узнали, что Стивенсон повесился в собственной гостиной. Это так потрясло всех нас, что никто не мог работать. На самом деле, в глубине души я был уверен, что именно так все и закончится. Что он умрет от передозировки спиртного, либо покончит с собой. У него была белая горячка. Он видел галлюцинации, которые, уверен, усиливались. И скорее всего, больше остального на него давило то, что он послушался дочь и не поехал с ней против ее воли. Не смог защитить ее.

В конце дня я чувствовал себя так, будто меня отмутузили палками. Известие о смерти Стивенсона окончательно добило меня. Я ожидал, что должно что-то произойти, но вместе с тем был глубоко шокирован случившимся. Но еще больше я оторопел, когда нашел на верхней полке в своем шкафчике клочок бумаги, который не приметил утром. На нем была одна-единственная фраза, нацарапанная, вне всякого сомнения, рукой Стивенсона:

«Я все-таки утопил этих сукиных детей.»

– Твою-то мать… – пробормотал я и бросился к резервуарам. Путь был неблизким – старые емкости располагались в соседнем корпусе, и пока я до них добирался, в боку начало колоть, а дыхание окончательно сбилось. Как я и ожидал, Стивенсон заполнил водой один из старых резервуаров, самый аварийный, с дырявым днищем и неисправной системой выпуска. Это означало, что все коммуникации подтоплены, но разбираться со всем этим предстоит ночной смене. Я мог сделать лишь одно – сбросить воду.