Путешествие по Карелии

– А ты вообще!.. Без царя в голове! – взвизгнула тётя Настя. – Как таких только земля носит! Мягкотелый, как девчонка!

Кирюха покраснел и отвёл взгляд.

Марк хохотнул.

– Умолкни, животное! – прикрикнула на него тётя Настя.

– Анастасия, я бы вас попросил… – встрял Гриша.

– Да ты ещё мне!.. Дрянь!.. – попёр на тётю Настю Марк, но Гриша схватил его за плечо и больно сдавил.

– А ты, Гриша, пуще всех виноват. Именно ты возглавляешь наш поход, а ответственности никакой.

– Идите в палатку, – настойчиво, с оттенком угрозы, сказал ей Гриша.

Дядя Гена подхватил супругу под локоток.

– Пойдём, милая, ты устала…

Она хотела ещё что-то сказать, даже рукой взмахнула в сторону Гриши, зло посмотрела на Марка, но эмоциональный заряд спал, она сникла и послушно поплелась за мужем.

После её ухода разговор не клеился. Яростный выпад тёти Насти отбил желание общаться. Кирюха, обычно не в меру говорливый, умолк и грустно смотрел на пламя.

– Я пойду… – мягко сказала Соня. – Хочу закат сфотографировать. – И ушла.

Тая обхватила себя за плечи в попытке сдержать собственную ежистость.

У жаркого костра её отпустили все мысли и тревоги. Она от души смеялась и общалась в открытую – не пытаясь продумать направление разговора, не представляя себя со стороны. Она наконец-то расслабилась, как можно расслабиться только после тяжёлой физической работы в компании близких друзей.

И тут эта ведьма разорвала, растрепала в лохмотья атмосферу близости и доброго веселья. Тая вмиг ощетинилась. Её мир помрачнел.

Она поднялась и молча пошла к воде.

Пара сотен метров по тонкой линии берега свели Таю с тётей Настей.

– Невесело? – мрачно спросила женщина.

Тая промолчала.

– Ничего, – устало выдала тётя Настя. – Замуж выйдешь, детей родишь, хандрить станет некогда.

– Бессмысленно и бесполезно. Лучше смерть, – отрезала Тая.

– Что ты? – тётя Настя положила руку Тае на плечо, и девушка почувствовала, как пальцы больно впиваются в тело. – С ума сошла? В детях, в семье – счастье.

– Для вас, – ответила Тая, поморщилась и убрала руку тёти Насти с плеча.

– Для меня – да, – гордо заявила тётя Настя.

Тая обошла женщину и побрела дальше.

«А что, если бы замуж не вышла, детей не родила?» – подумала тётя Настя. В одно мгновение она прожила свободную от семьи жизнь, и ей не хотелось возвращаться в реальность.

…Гриша устало смотрел Тае вслед. Он знал, что обречён, что таким же отщепенцем, как Тая, идёт на смерть. Любовь? Деньги? Секс? Статус? Семья? Дети? Смешно. Слишком мало, чтобы ради этой мелочи цепляться за жизнь. Когда-то давно горел в душе огонь, да иссяк. Может, поэтому их с Таей жизнь друг к другу прибила? Оба, как скорлупа, полые внутри.

Тая прошла вдоль берега до корявого, нависшего над водой пня. Часть корней, как когти, торчала над водой, другими же пень цепко впился в берег.

Тая села на него, свесила ноги, мыском она зачерпнула воду, и зелёная ряска осталась на мыске. Так же когда-то она заглянула на первый этаж многоквартирного дома. В переоборудованных под социальный центр комнатах она сидела на самодельном табурете и болтала ногой. Она пришла, чтобы научиться рисовать в течение полугода, посещая занятия два раза в неделю. И вместо этого записалась на йогу. Здесь она и встретила Гришу. Едкий запах сигарет протравил всю его одежду. И Тае тогда показалось, что не человек это вовсе, а густой дым огромного ритуального костра. Он долго её не замечал. А когда заметил, понял, что она – его.

Родители давно перестали искать Таю. А она давно перестала им звонить, перекати-полем убегая из секции в секцию и меняя бесполезные работы. Она говорила случайным знакомым, что делает свою жизнь насыщенной.

Так они с Гришей стали жить вместе.

…Гриша посидел у костра с Марком, раздумывая о чём-то, неспешно поднялся и ушёл в свою палатку.

Толстокожий Гриша, конечно, не почувствовал сосредоточенного взгляда из-под бровей и хищного выражения на лице Марка.

Ночью на Соню снизошло озарение. Она расшифровала голос – негромкий, клокочущий раскалённой подземной мощью. Дикарка, ни разу не видевшая себя в зеркале и знающая свой облик лишь по отражению на рябой воде, боязливо попросила, опасаясь отказа:

– Нарисуй меня.

Робость, предвкушение и страх на огромном поднебесном лице.

– Нарисую, – тут же ответила Соня.

И мощная, как скала, выше макушек деревьев, новая знакомая стала позировать: в каждом сплетении облаков, россыпи камней, в янтарных волнах и порослях трав, в низком полёте птиц и аромате воды.

Теперь Соня поняла, для чего отправилась в путешествие. Соня знала, что никому не скажет о произошедшем. Ведь из девяти членов команды Карелия, дикая, необузданная, доверилась только ей.

Соня чувствовала себя принцессой, к ногам которой склонилась стихия.

Но скажешь слово – вспугнёшь. И раненный предательством зверь, лапами-раскатами по земле, по воде, по небу убежит в лес.

Или взбунтуется от боли и яростно разгромит маленьких человечков, раздавит, пережуёт. Тогда получится, что она, Сонечка, будет виновата в гибели девяти человек, в том числе и в своей гибели.