Путешествие в Индию

— Не волнуйтесь за меня. Мне сейчас намного лучше, чем раньше. Теперь я знаю, что не упаду в обморок. Все будет в порядке, и спасибо вам, огромное спасибо за вашу доброту.

Ей пришлось кричать изо всех сил, чтобы ее услышали, потому что толпа продолжала греметь: «Эсмисс Эсмур!»

Внезапно в зале наступила тишина. Было такое впечатление, что божество услышало молитву, реликвии увидены.

— Я хочу извиниться за моего коллегу, — к всеобщему удивлению, сказал Амритрао. — Он близкий друг нашего клиента и не смог совладать со своими чувствами.

— Мистер Махмуд Али должен будет лично принести извинения суду, — сказал Дас.

— Совершенно верно, сэр, он просто обязан это сделать. Но мы только что узнали, что миссис Мур располагала важными свидетельствами, которыми хотела поделиться в суде. Ее сын поспешно отправил ее из страны, прежде чем она успела это сделать, и это вывело из себя Махмуда Али. Это можно считать попыткой запугать нашего единственного свидетеля европейца — мистера Филдинга. Мистер Махмуд Али ничего бы не сказал, если бы миссис Мур не была названа полицией свидетелем. — Сказав это, Амритрао сел.

— В материалы дела был внедрен посторонний элемент, — сказал судья. — Я хочу еще раз заявить, что как свидетель миссис Мур просто не существует. Ни вы, мистер Амритрао, ни вы, мистер Макбрайд, не имеете права высказывать предположения о том, что могла бы сказать миссис Мур. Ее здесь нет — следовательно, она не может сказать ничего.

— Хорошо, я изымаю из материалов ее упоминание, — сухо произнес начальник полиции. — Мне следовало сделать это пятнадцать минут назад, если бы мне представился случай. Для меня ее свидетельства совершенно не важны. И я уже изъял ее упоминание и со стороны защиты, — добавил он с чисто полицейским юмором. — Возможно, вы сможете убедить джентльменов на улице тоже прекратить ее упоминание в качестве свидетеля.

— Боюсь, что мои полномочия не простираются так далеко, — улыбаясь, ответил Дас.

Таким образом, мир был восстановлен, и, когда Аделу вызвали для дачи показаний, обстановка была спокойнее, чем в самом начале заседания. Опытные люди ничуть этому не удивились. У туземца нет постоянства. Он вспыхивает, как порох, из-за какогото пустяка, но истощается, когда наступает настоящий кризис. Туземец ищет повод выплеснуть недовольство, и этот повод нашелся в мнимом похищении старой леди. Теперь никакой вспышки не будет, даже если Азиза признают виновным и осудят.

И все же настоящий кризис был еще впереди.

Адела была настроена говорить правду, одну правду и ничего, кроме правды, и считала это очень трудной задачей — трудной, потому что драма в пещере была связана — пусть даже и тонкой нитью — с другой частью ее жизни, ее помолвкой с Ронни. Она думала о любви непосредственно перед тем, как вошла в пещеру, и задала Азизу совершенно невинный вопрос о браке, и ей показалось, что ее вопрос сильно его разозлил. Рассказывать об этом было бы трудно и болезненно, и она хотела обойти это молчанием; она была готова говорить о подробностях, которые бы смутили иную девушку, но она не смела намекать на свою личную неудачу и боялась неловких вопросов в случае, если что-то выплывет наружу. Но, как только она поднялась на возвышение, чтобы ответить на вопросы, она стала бояться даже не этого. Новое, незнакомое чувство прикрыло ее, словно мощный защитный панцирь. Она перестала думать о том, что случилось, перестала вспоминать об этом, она просто вернулась на Марабарские холмы и оттуда, сквозь темноту пещеры, обратилась к Макбрайду. Тот роковой день вернулся к ней во всех красках и подробностях, но теперь она находилась одновременно и там, и в зале суда, и это двоякое отношение придавало ощущению невероятную яркость. Почему она вдруг вообразила, что экспедиция была «скучной»? Снова над головой светило солнце, снова внизу ждала слониха, белесые скалы расходились впереди, открывая входы в пещеры. Вот и первая пещера. Она вошла. Зажженная спичка отразилась от полированной стены — все было исполнено необычной красоты и значения, хотя поначалу она не восприняла ни красоты, ни значимости. Ей задавали вопросы, и на каждый из них она легко находила ответ. Да, она видела «Кинжальный бассейн», хотя и не знала тогда его названия. Да, миссис Мур устала после посещения первой пещеры и села в тени скалы у засохшей грязи возле бассейна. Собственный голос вел ее по тропинке достоверных воспоминаний. Она спиной и затылком чувствовала поток воздуха от громадного опахала…

— …вы поднялись на Кава Дол с подсудимым и проводником, и, кроме них, с вами не было никого?

— Да, это были самые красивые холмы. Да, мы были там одни.

Говоря это, она воссоздала в своем воображении Кава Дол, увидела ниши в каменном обрамлении дороги, ощутила дыхание горячего воздуха из пасти пещеры. Подумав, она, сама не зная почему, добавила:

— По-моему, там действительно никого больше не было. Мы были одни.

— Очень хорошо, в полдороге к вершине есть уступ или, скорее, небольшой разлом, где возле начала нуллы[30] и находятся входы в пещеры.