Путешествие в Сиам

Главной супругой Его Светлости значилась Куньинг Пхан (буквально «Одна из Тысячи»). Он взял ее в жены после того, как отверг женщину, которая скрашивала ему его более благодарные годы. Она была матерью его единственного ребенка, сына, в законнорожденности которого он сомневался, и посему, в качестве зловещей шутки, нарек мальчика Май Чи («Совсем не То»). Он готов был казнить мать, но, не найдя подтверждения своим подозрениям, ограничился публичным отречением от нее. Разведенная женщина, лишенная всего, кроме не признанного отцом сына, осторожно изменила Май Чи на

Най Чи («Совсем не То для Того Господина»). Капля бальзама на растоптанную гордость, хотя утешение это сомнительное.

Куньинг Пхан не обладала ни красотой, ни грацией, но женщина была хозяйственная и нрав имела несуровый. Когда я с ней познакомилась, ей, наверное, было лет сорок. Плотная, грузная, смуглая, она могла похвастать лишь одним достоинством своей внешности – мягким выражением глаз и губ. Вокруг ее резиденции, примыкавшей к дворцу первого министра, благоухал очаровательнейший сад, красивее в Сиаме я не видела. Его пространство с кустарниковыми насаждениями, фонтанами и укромными уголками – плод труда подлинного художника, хотя творения местных садовников обычно отличает причудливость, гротескность и обилие карликовых деревьев в китайских вазах. Прохладная тенистая аллея вела в сад побольше, украшенный занятными ажурными решетчатыми конструкциями и изобилующий кустарниками разнообразных видов и красоты. Куньинг Пхан обожала цветы, которые она называла детьми своего сердца.

– Ибо у моего господина нет детей, – шепотом поведала мне она.

В ее покоях, как и в залах Его Светлости, царила полумгла и преобладали сочные полутона, навевавшие задумчивое настроение. Не было ни ковров, ни зеркал. Из мебели – только диваны, низкие мраморные кушетки, столы и несколько кресел – все исключительно изящный антиквариат. Освещение, краски и убранство вкупе создавали эффект восхитительной прохлады, тишины и покоя, хотя слепящие солнечные лучи так и норовили проникнуть в эту благостную обитель через шелковистые сетки на окнах.

Этой даме принадлежала безраздельная власть над домочадцами первого министра, но она была добра к юным особам из гарема своего супруга, заботилась об их благополучии, жила среди них счастливо, как мать в окружении родных дочерей, была для молодых женщин наперсницей и нередко заступалась за них перед господином, на которого, действуя крайне деликатно, она имела положительное влияние.

С радостью и гордостью могу сказать, что я научилась восхищаться этой дамой, воспринимать ее как самую драгоценную истину. Ибо, взирая молчаливо, пусть даже издалека, на высшее проявление сострадания, на океан любви и воодушевления, страсти и терпения, в который брошены жизни этих наших языческих сестер, с благодарностью сознаешь, что рядом с ними любящая, милостивая, благоразумная королева, которая не оставляет их даже в темноте заблуждений, предрассудков, рабства и смерти. Вскоре после свадьбы Куньинг Пхан, отчасти из сострадания к своей предшественнице, отчасти из желания заполнить болезненную пустоту в собственной жизни, усыновила мальчика, от которого отрекся ее супруг, и дала ему имя, в качестве упрека, Пхра Нах Вхай («Терпение Господа»). И ее могучий друг, Природа, уже скрепившая вместе отца и сына плотью и кровью, теперь пришла ей на помощь и объединила их более тонкими, но оттого не менее прочными узами привычки, дружеского общения и взаимной привязанности.

Глава V

Храмы Спящего и Изумрудного идолов

Наступил день, когда я должна была предстать перед королем. После долгих предварительных переговоров, которые я вела с кралахомом при посредничестве переводчика, было решено, что наш добродушный друг капитан Б. доставит нас в королевский дворец и устроит встречу с монархом. Наш неунывающий провожатый прибыл в должное время, и мы поплыли вверх по реке. Мой сын всю дорогу хранил зловещее молчание, которое он нарушил лишь один раз, робко признавшись, что ему страшно.

Пристав к берегу, мы увидели большую группу монахов. Кто-то из них купался, другие отжимали свои выстиранные желтые одежды. Грациозные девушки несли на головах сосуды с водой, менее привлекательные особы – тюки травы или корзины с фруктами и орехами. К дворцу спешили знатные вельможи, сидевшие в золоченых паланкинах, которые несли на плечах их слуги. Вдалеке показался отряд всадников со сверкающими длинными копьями.