Путешествие во времени с хомяком

Я берусь за рукоятки и тянусь, чтобы нажать клавишу «ввод», но в панике смахиваю клавиатуру со стола, и она повисает на проводе.

Сквозь языки пламени уже мигает маячок пожарной машины – она подъехала прямо к окнам, и я слышу, как кто-то кричит:

– Сержант! Там мальчик! В комнате мальчик!

В густом дыму я нащупываю клавиатуру. Я кашляю и кашляю, мне приходится, держа ноги в вёдрах, ещё и присесть, потому что тонкий прозрачный пузырь сейчас намного меньше, чем раньше. Окно вдребезги разбивается, из-за притока кислорода пламя разгорается ещё сильнее – мне обжигает кожу, и я стучу пальцами по клавиатуре, надеясь попасть по кнопке «ввод», а потом теряю сознание и больше уже ничего не чувствую.

Глава 70

Никогда раньше я не вспоминал этот разговор, а если и вспоминал, то не придавал ему большого значения.

Я уже говорил, что мой папа вёл себя странно в последние дни перед смертью? Если нет, то только из уважения к нему. Я хочу, чтобы вы были о нём такого же высокого мнения, как я сам, да и зачем ворошить прошлое.

Папа и раньше часто обнимал меня. Но в те дни он обнимал меня дольше и крепче. То есть слишком крепко – мне даже было больно. И он начал целовать меня: я знаю, так делают многие папы, но мой не целовал меня с тех пор, когда я был очень маленьким. Да, я уже упоминал об этом.

Так вот, за пару дней до своей смерти он зашёл ко мне в комнату, когда я уже лёг в постель. Я попросил рассказать историю, и он долго не отвечал.

– Расскажи, как ты был маленьким.

Он покачал головой:

– Не сегодня. Сегодня это будет придуманная история.

Я не возражал, хоть папа и не особо хорошо сочинял. Мне просто хотелось, чтобы он посидел со мной. К тому же эта история звучала так, будто папа заранее подготовился. Обычно он рассказывал сумбурно и с запинками, потому что выдумывал на ходу, но тогда всё было иначе.

– Давным-давно в деревне у великого Ганга жил юноша. Однажды к нему явилась богиня Кали, чьё имя на санскрите значит «несущая смерть». Это очень-очень грозная богиня: у неё синяя кожа, и она носит на шее гирлянду из отрубленных голов.

– Жуть, – говорю я.

– О да. Настоящая жуть. И она сказала этому юноше, которого звали… хм…

– Тревор? – когда папа рассказывал индийские сказки, мы развлекались тем, что давали героям самые невероятные для Индии имена.

– Да. Тревор. Тревор О’Салливан. И сказала она Тревору О’Салливану: «Я наделю тебя даром предвидения, о Тревор…»

– Что такое предвидение?

– Возможность видеть будущее. И ответил он ей: «О Великая Кали, благодарю тебя!» И спустился он к Гангу, и смотрел в его воды, и ждал, что ему откроется будущее, но ничего не увидел. И тогда воззвал он к Кали: «О Кали, приди ко мне!» И появилась перед ним Кали и спросила: «Что нужно тебе, Тревор О’Салливан?» И ответил он: «Я не вижу будущего». И сказала Кали: «Это смешно», отрубила ему голову и повесила её на своё ожерелье.

– Ох, ну и ужас!

– Что правда, то правда. А мораль, Ал, такова: если тебе когда-то представится шанс заглянуть в будущее, не пользуйся им. Будущее всё равно наступит, и не нужно его торопить.

С этими словами он крепко обнял меня и поцеловал.

Глава 71

Сначала я даже не уверен, что пришёл в себя. У меня очень сильно болит голова, особенно затылок, словно я зашиб его, когда падал на спину. Глаза жжёт, и я пока не решаюсь их открыть, а щека прижата к холодной поверхности – наверное, я лежу на полу. Ещё и шею чем-то туго стянуло.

Уже неплохо – это первое, о чём я думаю. И следующее: сейчас я открою глаза и окажусь в своей комнате незадолго до того, как всё это началось.

Очень медленно и осторожно я открываю глаза. Я точно в своей комнате? Верёвка, на которой висит коробка с хомяком, перекрутилась вокруг шеи. Я развязываю её и с облегчением вижу, что Алан Ширер не пострадал. Но всё-таки…

Я точно в своей комнате: с пола за окном видно знакомое дерево в соседнем саду и крыши домов напротив. Это комната, из которой я исчез, когда мама колотила в дверь, а дедушка Байрон заглядывал в окно. Я сажусь, потирая глаза, и спрашиваю себя, не сплю ли я, чтобы убедиться в том, что не сплю.

Нет, это не сон. И нет, это всё же не моя комната. Дверь на том же месте, вид из окна привычный, но на кровати другое покрывало, и стоит она у противоположной стены, коврик тоже новый, а ещё висит постер группы, которую я знать не знаю.

Так чья же это комната?

Снизу доносится звук телевизора, а в ванной рядом шумит вода. Вынув ноги из жестяных вёдер, я встаю и подхожу к окну.

– Боже мой, – бормочу я себе под нос. – Это моя комната, – за окном садик, в который я выглядываю по утрам, и дом напротив – всё на своих местах.

На всякий случай я ещё раз осматриваюсь: наверное, пока я был в 1984 году, мою комнату заняла Карли.

Но я должен был вернуться именно в тот момент, из которого исчез. В котором мама барабанит в дверь моей спальни, Стив кричит на меня, а губы дедушки Байрона складываются в ошарашенное «О».