Путевые впечатления. Юг Франции

Все было разыграно так превосходно, что Людовик XIV поддался на обман; он приблизился вплотную к епископу и наклонил голову, чтобы лучше его слышать, поскольку бедный прелат был столь сгорблен и голос его был столь слаб, что не мог достичь слуха его величества. И тогда растроганный король приказал подать посланцу кресло. Тот сначала отнекивался для видимости, но, пребывая в восторге от своего успеха, в конце концов уселся, и тут несчастного старика охватил такой приступ безудержного кашля, что придворным стало казаться, будто он вот-вот перейдет в удушье, а несколько аббатов из свиты Мазарини, увидев в этом прекрасную возможность добиться для себя более высокого положения, приблизились к кардиналу и стали просить его предоставить им освобождающийся епископский престол. Когда подошел первый аббат, Мазарини не произнес ни слова; когда подошел второй, он тоже сдержался, но когда подошел третий, кардинал подозвал капитана своей гвардии и, указывая на епископа, который, вдвое согнувшись в кресле, продолжал с величайшим успехом играть свою роль, произнес с характерным итальянским акцентом, придававшим особую выразительность его постоянным грубоватым шуточкам:

— Господин де Безмо, доставьте мне удовольствие, прикончите господина Пюже.

Все застыли в оцепенении, а Безмо невольно сделал протестующий жест. Епископ тотчас же вскочил на ноги. Один лишь Людовик XIV, ожидавший от кардинала какой-то шутки, усмехнулся; по лицам же самих просителей было видно, что такой способ сделать вакантным епископский престол даже им показался слишком быстрым.

— Господа, — заметил Мазарини. — А что, по-вашему, мне следовало делать? Я был вынужден отдать приказ его прикончить, ведь у вас не было терпения дожидаться его смерти.

Несмотря на хорошее настроение, в которое пришел Мазарини, так сильно напугав епископа, тому не удалось добиться от короля ничего определенного. Людовик XIV сказал, что он разберется сам на месте, и послал в Марсель, чтобы объявить там о своем приезде, герцога де Меркёра с семью тысячами солдат.

Способ выполнения этого поручения, избранный герцогом де Меркёром, не обещал ничего утешительного. Консулы вышли ему навстречу, но он приказал им ждать его в ратуше. Вступив в Марсель, герцог наметил несколько площадей, и на них тотчас же были возведены виселицы; затем он направился к ратуше, вошел в окружении своей гвардии в зал совещаний и, увидев консулов, которые ждали его стоя и с обнаженными головами, объявил им:

— Господа, я считаю вас в большей степени несчастными, нежели виновными; однако вы впали в немилость к королю. Его величество не желает впредь, чтобы вы были консулами, и вообще не хочет, чтобы в будущем были магистраты, именуемые таким образом; он решил изменить форму правления города, повелев мне лишить вас властных полномочий и передать их в руки господина де Пиля, дабы тот отдавал приказы обитателям города и солдатам, которые находятся здесь сейчас и будут стоять здесь гарнизоном до тех пор, пока король не установит новую форму городского правления.

Закончив свою речь, герцог де Меркёр сделал знак капитану своей гвардии, и тот, подойдя к консулам, забрал у них из рук бархатные темно-красные шапки с белой каймой — символ консульской власти. Лишенные этих знаков отличия, консулы удалились, а когда они удалялись, герцог сказал им вслед, что все прочие муниципальные должности, включая должности начальников кварталов, сохранятся и что солдаты заплатят за все, чем они будут пользоваться. В тот же день, в подтверждение того, что приказ короля выполнен, герцог отправил Мазарини четыре консульские шапки. Затем солдаты расположились лагерем на улицах города. Были распилены пополам все бронзовые пушки, даже та славной памяти старая кулеврина, что заставила отступить Бурбона. Наконец, в крепостной стене была пробита брешь, ибо король заявил, что он желает войти в Марсель, как в город, взятый штурмом.

И в самом деле, посетив Сент-Бом, показавшись во всем блеске, как Солнце, ставшее его девизом, в Тулоне, Йере, Сольесе, Бриньоле и побывав в церкви Богоматери Милостивой, король, на лицо которого набежало облако гнева, подъехал верхом к бреши в крепостной стене Марселя 2 марта 1660 года, в четыре часа пополудни.

Прибыв на место, король бросил взгляд на ворота, посрамленные его презрением, заметил над ними большую доску из черного мрамора, на которой золотыми буквами было написано: «Sub cujus imperio summa libertas»^[69], и спросил, что означает эта надпись.

Ему ответили, что это девиз Марселя.

— При моих предшественниках, возможно, — промолвил Людовик XIV, — но не при мне.

Он сопроводил эти слова жестом, и доска была тотчас же сорвана.

Король остановился, ожидая, когда его приказ будет исполнен, а затем продолжил путь. У бреши он увидел стоявшего на коленях де Пиля; новый градоначальник преподнес королю серебряное блюдо с золотыми ключами от города. Король потянулся к ключам, но сразу же положил их обратно на блюдо, сказав: «Храните их, Пиль! Вы хорошо их храните, я отдаю их вам».