Путевые впечатления. Юг Франции

В гостиницу мы вернулись в одинадцать часов вечера и еще часа три, сидя перед очагом, говорили о событиях древней истории, о чудесных античных преданиях и старинных народных сказках — все это Алье собрал для своего гигантского труда о Бурбонне, которому он отдал все свои способности и с которым были связаны все его надежды. В конце концов он отправился в свою комнату, смежную с нашей. Долго еще мы переговаривались через стену. На следующий день он еще немного проводил нас, проехав около четверти льё от города; там мы, прощаясь, обнялись с ним, не подозревая, что видим его в последний раз.

РИМ В ГАЛЛИИ

Еще через день мы приехали в Лион: нас задержал в дороге лишь осмотр старого, почти заброшенного замка Жака II де Шабанна, сеньора де Ла Палиса. Нам показывал его шестидесятилетний привратник, живая развалина среди мертвых руин, ибо потомки семьи давно уже перестали жить в резиденции своих предков. Тейлор посоветовал мне, чтобы я, проезжая по деревне, над которой высятся древние стены замка, непременно заглянул во двор станционного смотрителя, ибо там находится гробница победителя при Равенне, замечательное творение шестнадцатого века, чудо искусства Ренессанса, служащее водопойным корытом для лошадей. Когда он с глубочайшим возмущением и обидой за отечество мне об этом рассказывал, я с болью воспринял услышанное. Осквернить имя оказалось недостаточно: осквернили еще и прах. Я не пренебрег советом Тейлора. Однако оказалось, что гробницы там уже нет — ее купили и отвезли в Авиньонский музей; что касается останков, то никто не знает, что с ними стало.

Мы посетили развалины замка, в котором некогда, во времена его процветания, жил один из тех людей, кого Ришелье посчитал столь высокими, что позаботился отрубить головы всем их потомкам. Жак II де Шабанн был исполином среди исполинов. Это был такой воин, как Бурбон, как Баярд, как Тривульцио, — эти три человека, славой превосходившие короля. Он завоевывал Неаполь вместе с Карлом VIII и Миланское герцогство вместе с Людовиком XII. Он был адъютантом в день, когда был убит Сото-Майор; генералом в день, когда была захвачена Равенна; маршалом при Мариньяно, находясь подле Франциска I, когда тот одержал победу, и солдатом при Павии, находясь подле Франциска I, когда тот потерпел поражение. Там, прижатый к земле своей павшей лошадью, находясь среди врагов, набросившихся на него, он все еще сжимал в руках свою шпагу, которую оспаривали друг у друга итальянский капитан Кастальдо и испанский капитан Бусарто; и поскольку маршал не желал отдавать ее ни тому, ни другому и хотел лишь одного — умереть, ибо был слишком стар, чтобы быть побежденным и оказаться пленником, Бусарто прижал конец своей арбекузы к его кирасе и в упор выстрелил ему в грудь: только это смогло ослабить хватку, с какой его рука сжимала обломок шпаги, оспариваемой победителями. Так что, как говорит Брантом, он не только хорошо начал, но и хорошо кончил.

А теперь посудите, стоило быть верной шпагой трех королей, секундантом Баярда, победителем Гонсало, другом Максимилиана и отмстителем Немура; стоило обагрять своей кровью рвы Барлетты, укрепления Руво, равнины Аньяделло, поля Гинегатты; стоило быть среди победителей Мариньяно и непобежденных Павии; стоило так умереть, чтобы не отдать своей шпаги там, где король Франции отдал свою, — и все это ради того, чтобы ваше родовое гнездо превратилось в руины, упоминание вашего имени вызывало смех, а ваша гробница служила корытом, из которого пьют лошади! К некоторым людям потомство еще более неблагодарно, чем короли!

Единственные потомки маршала де Ла Палиса — это два молодых и храбрых офицера; каждый из них сражался уже на трех или четырех дуэлях, поскольку они имеют несчастье носить одно из самых славных имен Франции.

Именно в Лионе можно обнаружить первые явные следы римского господства; поэтому по прибытии туда мы дадим краткий обзор того, каким образом это господство началось в Галлии и как оно там распространялось.