Путевые впечатления. Юг Франции

До этого времени Галлия почти целиком принадлежала народу, который, по словам этих людей, не боялся ничего, кроме падения неба, и послал одного из своих вождей сжечь Рим, а другого — разграбить Дельфы. Их земля была богата не только полноводными реками, плодородными полями и густыми лесами, но и копями. Альпы, Пиренеи и Севенны таили в себе золотые и серебряные жилы, скрытые под тонким слоем земли. На берегах Средиземного моря добывали гранатовые камни такого высокого качества и такие блестящие, что, возможно, это и были те легендарные карбункулы древних, какие тщетно ищут наши современники. Лигуры вылавливали вокруг Йерских островов дивные кораллы и украшали ими шеи своих женщин и перевязи своих мечей. В это время процветал город Тир, и его корабельщики на тысячах галер бороздили Средиземное море и океан. Среди его сынов числился бог — это был Геракл, рожденный в тот самый день, когда был основан город, бесстрашный путешественник, раздвигающий старые границы мира и устанавливающий новые; Геракл, который был не кем иным, как воплощением духа Тира, одновременно воинственного и торгового, сильного как железом, так и золотом, преодолевающего какое угодно сопротивление, и который в глазах любого, кто пытается исследовать античные символы, являет собой не человека, не героя, не бога, а народ.

Нога Геракла ступила на землю близ устья Роны, и едва он прошел несколько льё в глубь суши, как на него напали Лигур и Альбион, сыновья Нептуна. Геракл истратил все свои стрелы и должен был пасть, но тут на помощь ему пришел Юпитер, обрушивший с неба такой град камней, что они доныне покрывают равнину Кро. Геракл-победитель основал город, которому в память о своем сыне он дал имя Немаус. Город этот — Ним, и его нынешнее название еще хранит отзвук того, как он был наречен в древности.

И здесь уже аллегория становится прозрачной, а символ — очевидным: цивилизация, недоступная пониманию варваров и презираемая ими, вступает на западные земли. Варварство побеждено, и знаком победы, одержанной равниной над горами, становится основание города. На этом все, что должен был сделать Геракл в Галлии, заканчивается. И он оставляет последнюю память о своем походе: боги, как говорит Силий Италик, видят его

Scindentem nubes frangentemque ardua montis.^[6]

И с тех пор существует лишь один путь, который ведет с галльских берегов на равнины Италии, проходя через ущелье Тенда. Эта первая из всех известных дорог: она существовала за тысячу лет до Рождества Христова. В наши дни, хотя ей насчитывается двадцать восемь веков, она все еще именуется Тирской дорогой.

Тир, обличенный пророком Иезекиилем и осажденный войском Навуходоносора, приходит в упадок; его чахнущие колонии умирают вдали от метрополии, подобно тому как гибнут конечности, которым сердце перестает посылать кровь. Тщетно родосская цивилизация пытается вдохнуть жизнь в поселения тех, чью морскую империю она унаследовала; вскоре исчезают в свою очередь и эти голландцы древности, оставив в память о своей земле Роду, или Роданузию, вблизи пустынного устья Роны, а когда они исчезают, почти полностью угасает некогда процветавшая торговля между Востоком и Галлией.

Местные обитатели воспользовались этим временем оттока колонизации, когда восточная цивилизация, покинув южные берега Галлии, устремилась к северному побережью Африки, где начал расцветать Карфаген. Сего-бриги, вольное галльское племя из числа лигуров, распространились в этот период от Вара до Роны, и западное варварство стало стирать следы восточной цивилизации, как вдруг однажды фокейский корабль бросил якорь к востоку от Роны. Его капитан был молодой искатель приключений, отправившийся из Азии на поиски новых земель; он ступил на сушу и попросил предводителя варваров, властвовавшего на этих берегах, оказать ему гостеприимство.

Случилось так, что это был праздничный день: царь Нан выдавал замуж свою дочь, которую Аристотель называет Петтой, а Юстин — Гиптис. Все воины, притязавшие на ее руку, сидели на охапках сена и соломы вокруг низкого стола, уставленного горами дичи и вареных овощей. В конце трапезы должна была появиться юная невеста, жених которой еще не был назван, с чашей вина, привезенного из Италии, поскольку виноградная лоза еще не прижилась в ту пору в Галлии, и вручить эту чашу тому, кого она изберет своим супругом. Именно в это время и появился Эвксен. Нан встал, приветствуя его, ибо в Галлии иноземцы всегда были желанными гостями как во дворце, так и в хижине, и, усадив его по правую руку от себя, предложил ему принять участие в пиршестве.