Путевые впечатления. Юг Франции

В конце трапезы распахнулась дверь комнаты и вошла дочь Нана. Это была красивая стройная галльская девушка, гибкая как тростинка, белокурая, с голубыми глазами. Она на мгновение остановилась на пороге, окинув взглядом воинственных собравшихся, чтобы выбрать из их числа того, кого ей предстояло сделать царем. И вот среди этих диких воинов исполинского роста, с красными от известковой воды волосами и рыжими усами, облаченных в полосатые сагумы, которые были застегнуты у них под подбородком металлическими пряжками, она заметила юношу, отличавшегося неведомой для ее страны красотой. Его глаза и брови были темными, длинные черные волосы благоухали; на нем была белая хламида, позволявшая увидеть его обнаженные женственные руки; его головной убор, туника и сандалии были пурпурного цвета. То ли зачарованная, то ли охваченная прихотью, девушка не могла оторвать глаз от незнакомца; она направилась прямо к нему и, не обращая внимания на окружавших ее воинов, с нежной улыбкой протянула ему чашу. В ту же секунду гости поднялись из-за стола, издавая ропот. Но, как рассказывает Аристотель, Нан увидел в этом поступке внушение свыше и повеление богов. Он протянул руку фокейцу, назвал его своим зятем и в качестве приданого дочери отдал залив, у которого ее избранник ступил на сушу. Эвксен тотчас отправил галеру и треть своих спутников в Фокею, поручив им набрать на родине колонистов, а сам с теми, кто остался, основал на высоком мысе, вдававшемся в Средиземное море, город и назвал его Массалия; позднее город последовательно переименовали: римляне в Марсилию, провансальцы — в Марсилло, а французы — в Марсель.

Тем временем посланцы Эвксена, вернувшись в Фокею, поведали, чему они стали свидетелями и как их капитан стал зятем царя, основателем колонии, и призвали собрать в материнском улье новый рой, чтобы заселить основанный Эвксеном город. Услышав об этой чудесной истории, искатели приключений явились толпой, получив от государственной казны съестные припасы, инструменты и оружие; они везли с собой саженцы винограда и олив, и к тому времени, когда корабль должен был поднять якорь, на него перенесли огонь из священного очага Фо-кеи, с тем чтобы зажечь на вечные времена священный очаг в Массалии, которая воспринимала через посредство этого пламени, символа жизни, частицу бытия своей материнской земли; и тотчас же длинные фокейские галеры, у которых Геродот насчитывал пятьдесят весел, отправились в

путь к Эфесу, где велел пристать переселенцам оракул. Там жила женщина из знатного рода, которой было дано откровение: великая эфесская богиня повелела ей взять одну из своих статуй и отвезти ее в Галлию. Фокейцы с радостью взяли на борт жрицу и статую богини и после благополучного плавания высадились в Массалии, где Аристарха установила культ Дианы.

Массалия разрасталась среди окружавших ее народов, которые сначала противились ее преуспеянию, но вскоре, занятые внутренними раздорами в Галлии, позволили ей возвести на этой песчаной земле деревянные дома, крытые соломой. «Ибо, —

по словам Витрувия, — только для общественных и культовых зданий приберегала она мрамор, привозимый ею из Дофине, и черепицу, формуемую из такой легкой глины, что эта черепица, опущенная в воду, не тонула, а держалась на поверхности, словно дерево».

Тем временем для Фокеи, матери-родины, как когда-то для Тира, а потом для Карфагена, настала пора упадка. Кир, завоевавший часть Малой Азии, приказал одному из своих военачальников осадить город. После героического сопротивления, сознавая, что дальше держаться они уже не могут, осажденные вспомнили о своих соотечественниках, нашедших гостеприимство на землях Запада; они погрузили на галеры самое ценное свое имущество, свои семьи и изображения своих богов и подняли якоря, предварительно загасив в храмах священный огонь, который им предстояло вновь обрести в Галлии и на Корсике, в Массалии и в Ал алии.

Земля Корсики была тогда еще невозделанной. Впрочем, фокейцы были моряками, а не земледельцами: у них было шестьдесят галер и не было ни одного плуга. Они стали пиратами и перекрывали торговлю между карфагенянами, сицилийцами, испанцами и этрусками. С этого времени Карфаген и Массалия стали врагами, а по прошествии времени и соперниками, так что, когда Ганнибал, дабы исполнить клятву, данную им в детстве своему отцу, составил грандиозный замысел, имевший целью сделать Карфаген владыкой мира, и появился на вершинах Пиренеев, Рим тотчас же был предупрежден Массалией об угрожавшей ему опасности и знал, что у него есть дружеская гавань, куда он может отправлять свои корабли, и дорога на землях союзника, по которой он может направить свои легионы, чтобы воспрепятствовать переходу врага через Рону и Альпы.