Путевые впечатления. В России. Часть первая

Слезы и крики тех, кого она наказывала, доставляли наслаждение этой женщине.

Аракчеев, который управлял всеми делами в государстве, не принимал никаких решений, не посоветовавшись с ней; она обладала над ним, этим неукротимым человеком, полнейшей властью.

Простые люди поговаривали, что он одержим бесом, принявшим облик женщины.

В конце концов кучер и повар графа, придя в отчаяние от издевательств, которым они подвергались каждодневно, — так, сестра повара была засечена до смерти кнутом, — решили во что бы то ни стало избавить землю от этого чудовища.

И вот однажды ночью, когда граф был в отъезде, они убили Настасью.

Аракчеев, получив это известие, пять дней и пять ночей сидел взаперти, испуская не рыдания, не крики, а завывания, слышные в другом конце дома.

Когда же он вышел из своих покоев, то все, кто оказался на его пути, в страхе разбежались. Глаза его налились кровью, а лицо было мертвенно-бледным.

Поскольку дворовые люди не желали выдавать виновных, сделавших, в конечном счете, лишь то, что каждый из них много раз мечтал сделать сам, все они были беспощадно высечены кнутом, так что двое или трое из них умерли, не выдержав наказания.

По поводу смерти этой женщины император Александр написал графу следующее:

"Успокойся, друг мой! Ты нужен России: она оплакивает твоего верного друга; плачу и я, думая о твоемнесчастье".

Эта глубокая нежность Александра к жестокому выскочке казалась тем более странной, что Аракчеев наводил ужас на двух братьев императора — великих князей Николая и Михаила. Он заставлял их являться каждое утро в десять часов в свой деревянный дом на Литейном проспекте и там принимал вместе с младшими офицерами, заставляя по два часа ждать аудиенции. Несомненно, он не знал, что Константин отрекся от престола и что истинным наследником престола станет Николай.

Так или иначе, но, едва вступив на трон, Николай тотчас уволил Аракчеева в отставку; однако, покидая свой пост, временщик, словно парфянин, выпустил в императора свою последнюю стрелу: он оставил ему в наследство своего адъютанта Клейнмихеля. С этой целью Аракчеев, якобы поссорившись со своим подопечным, подчеркнуто прогнал его от себя. Быть изгнанным Аракчеевым служило для Николая хорошей рекомендацией. Новый император попал в ловушку и поставил впавшего в немилость Клейнмихеля на ту же должность, какую тот занимал при Аракчееве. Когда бывший фаворит узнал об успехе своего хитроумного замысла, он, при всем своем почтенном возрасте, подпрыгнул от радости и со смехом произнес: "Теперь, даже если меня вышлют в Сибирь, я отомщен!"

Аракчеев отправился в свое поместье Грузино. Там он истязал своих крестьян и, подобно средневековым феодалам, взимал плату с путешественников, проезжавших по выстроенному им мосту, и за каждый проезд требовал с них десять копеек.

Какой-то молодой подпоручик, направлявшийся в полугодичный отпуск, посчитал эту пошлину незаконной и отказался ее платить, хотя и переехал через мост.

Приведенный к Аракчееву, который потребовал у него объяснений по поводу его намерения уклониться от уплаты условленного сбора, подпоручик ответил, что, во-первых, если об этом сборе и условились, то, во всяком случае, не с ним, а во-вторых, правительство, которое выделяет ему на время отпуска по двадцать пять копеек в день, не предупредило его, что он, возвращаясь к себе домой, должен будет платить десять копеек за проезд через мост, и потому он решительно отказывается производить этот платеж, по поводу которого Аракчеев волен обращаться к его начальству.

При Александре подпоручика ожидали бы за такой ответ большие неприятности, но при Николае дело обстояло иначе.

Аракчееву пришлось удовольствоваться тем, что он пригрозил подпоручику кулаком, прибавив:

— Вот вернусь к власти, тогда держись, негодяй!

На что подпоручик, щелкнув пальцами, ответил ему:

— В воскресение Иисуса Христа я верю мало, но в воскресение Аракчеева не верю совсем.

Тем все и кончилось.

Времена Аракчеева миновали.

Вот какому человеку Александр доверил управлять своей империей.

Несомненно, постоянное увлечение женщинами, чрезмерный мистицизм и безотчетные угрызения совести, связанные со злодеянием, которое он, хотя и не совершил, но позволил совершить другим, — все это привело к тому, что Александр полностью отдалился от земных дел.

Он знал, что в империи замышляется обширный заговор, но не тревожился из-за этого. В глубине души император чувствовал, что заговорщики вправе так действовать и что после тех шагов, которые он сделал навстречу им, правда на их стороне.

Многие предрекали катастрофу, и ее неясное предчувствие носилось в воздухе. Правительство испытывало симптомы той фазы болезни, которые ощущает порой человек и которые заставляют самых преданных его друзей говорить:

"Для того, чтобы выздороветь, ему нужно сначала как следует заболеть".

Эта катастрофа, которую все предчувствовали, оказалась кончиной императора и восстанием 14 декабря.