Путевые впечатления. В России. Часть первая

Императрица Елизавета, отменив смертную казнь за рядовые преступления, сохранила эту меру наказания для лиц, обвиняемых в государственной измене, а вернее сказать, она даже не упомянула о них. Во имя клятвы, которую императрица дала самой себе, на протяжении всего ее царствования не было совершено ни одной казни, приводящей к немедленной смерти преступника; тем не менее она позволила оставить в употреблении кнут и розги, под ударами которых люди непременно умирали, хотя слово "смерть" не упоминалось в приговоре; судья не хуже палача знал, что невозможно остаться в живых после ста ударов кнутом или двух тысяч ударов розгами.

Из ста двадцати одного обвиняемого Верховный суд приговорил пятерых к четвертованию: это были Пестель, Рылеев, Сергей Муравьев-Апостола, Михаил Бестужев-Рюмин и Каховский; тридцать одного — к смертной казни через отсечение головы; семнадцать — к политической смерти и вечной каторге, перед отправкой на которую они должны были положить голову на плаху; двоих — просто к вечной каторге; тридцать восемь — к разным срокам каторги, а затем к вечной ссылке; восемнадцать — к ссылке в Сибирь, с предварительным лишением чинов и дворянства; одного — к службе в армии солдатом, с предварительным лишением чинов и дворянства, но с возможностью продвижения; и, наконец, восьмерых — к службе в солдатах, без лишения дворянства и с возможностью продвижения.

Таким образом, из ста двадцати одного подсудимого сто двадцать были осуждены.

Следствие велось в тайне, известны были лишь его результаты.

Император пожелал увидеть некоторых обвиняемых и лично допросить их.

Он допросил Рылеева.

— Государь, — сказал ему поэт, заранее воспевший свою смерть, — я знал, что это дело приведет меня к гибели, но семена, посеянные нами, взойдут и впоследствии принесут плоды.

Он допросил Николая Бестужева, брата Михаила.

— Сударь, — сказал ему император, — мне нравится твердость вашего характера, и я м о г бы вас помиловать, будь у меня уверенность, что в будущем вы станете мне верным слугой.

— Ах, государь, — ответил осужденный, — именно это обстоятельство и вызывает наше недовольство: император может миловать и казнить, в то время как народ не имеет никаких законных средств противостоять ему. А потому, государь, именем Господа прошу вас ничего не менять для меня в ходе исполнения закона, и пусть впредь жребий ваших подданных не зависит от ваших капризов или минутных настроений.

Он допросил Михаила Бестужева-Рюмина.

— Я ни в чем не раскаиваюсь, — коротко ответил тот, — я умираю, испытывая удовлетворение и веря, что буду отомщен.

Император долгое время оставался в задумчивости; не поколебалась ли тогда его убежденность в собственной непогрешимости и вера в свое предназначение, о которой мы расскажем чуть позже?

Разумеется, нет; ведь когда старый сенатор Лопухин принес ему на подпись приговоры суда, он вначале стал просматривать те, в которых Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин и Каховский были приговорены к четвертованию. Твердой рукой он начертал "Быть по сему" и подписал: "Николай", а затем вручил приговор председателю суда.

Старый Лопухин, который не моргнув глазом наблюдал все безумные выходки Павла I, побледнел при виде этого зловещего и сурового решения молодого императора.

Стало быть, он начнет свое царствование с судебной кары, примера которой не было со времени казни Авраама Лопухина, пособника Глебова и одного из предков того, кто принес на подпись государю этот приговор!

Николай заметил эту бледность.

Рассуждая с высоты своего императорского величия и в соответствии с убеждениями человека, написавшего в детстве, что Иван Грозный — всего лишь суровый поборник правосудия, он считал себя вправе поступать так, и, возможно, такой приговор казался ему даже чересчур мягким.

— Что с вами, Лопухин? — спросил император у председателя суда, видя, что тот побледнел и дрожит. — Разве мы здесь занимаемся игрой и Верховный суд судил не по совести?

— Отнюдь нет, государь, — ответил сенатор, — но, быть может, суд вынес столь страшный приговор для того, чтобы предоставить вашему величеству возможность проявить милосердие.

— Я могу лишь утвердить приговор суда, ибо, утверждая его, я не приговариваю, а всего только соглашаюсь; изменяя же форму казни, я приговариваю. Сообщите суду, что, сохранив смертный приговор в силе, он может изменить его по своему усмотрению.

Произнеся эти слова, император разорвал приговор, с тем чтобы суд представил ему на подпись новый.

Что же касается приговора о смертной казни через отсечение головы, вынесенного тридцати восьми осужденным второй категории, среди которых были Николай Бестужев и Матвей Муравьев-Апостол, то он смягчил его, заменив смертную казнь на вечную каторгу.

Кроме того, облегчая наказания, он внес некоторые поправки в другие судебные приговоры.

Все это происходило 22 июля.

Двадцать третьего Верховный суд собрался, чтобы изменить приговор, касающийся Пестеля, Кондратия Рылеева, Сергея Муравьева-Апостола, Михаила Бестужева-Рюмина и Петра Каховского. Вот выписка из протокола суда: