Путевые впечатления. В России. Часть вторая

Из деревни Семеновское мы прошли по оврагу, доставившему столько трудов маршалу Понятовскому. Вскоре мы очутились посреди какого-то болотистого места, поросшего высокой травой и омываемого ручьем — должно быть, это был Огник, — и, пройдя около версты, оказались позади небольшого леса, покрывающего своей тенью восточный склон холма, где находился Главный редут и где теперь стоит памятная колонна в честь сражения.

Именно в этом небольшом лесу были погребены тела воинов, погибших на Главном редуте: бугры на земле, которые видны там, это и есть их могилы.

Выйдя из леса и направившись на запад, вы окажетесь напротив позиций французской армии и подойдете к подножию колонны.

И тогда вашему взору предстанет огромный камень, на котором начертана какая-то надпись. Это могила князя Багратиона: раненный, как мы уже упоминали, 7 сентября, он умер 24-го числа того же месяца во Владимирской губернии.

По повелению императора тело генерала было доставлено в Бородино и погребено на поле сражения.

Дидье Деланж, который был человеком предусмотрительным и воспринимал поле битвы с более философской точки зрения, чем я, приготовил превосходный завтрак, расположившись под кронами того самого небольшого леса. Мы укрылись под этой тихой сенью, и, переводя взгляд от одного могильного холма к другому, я был вынужден признать, что могилы на поле битвы, с которым связаны такие воспоминания, вполне стоят могил на сельском кладбище, даже если оно воспето Греем или Делилем.

Двадцать восьмого октября французская армия вновь проходила по этим же местам. Оставим в стороне прекраснейшие страницы, которые г-н Филипп де Сегюр написал по этому поводу в своей поэтической книге о

Русской кампании, и позаимствуем у г-на Фена несколько исполненных душевной боли строк из его "Заметок о 1812 годе".

"28 октября, —

пишет он, — наша армия оставила Можайск справа и вступила на главную Смоленскую дорогу невдалеке от Бородина. Наши сердца сжимались при виде этой равнины, где было погребено столько наших солдат! Эти храбрецы были убеждены, что они умирают во имя победы и мира! Мы осторожно прошли по их могилам, страшась, что земля покажется им тяжелой под шагами нашего отступления!"

Однако в Можайске и Бородине, помимо убитых, были также и раненые, находившиеся там на излечении; император обнаружил их в немалом числе в том самом Колоц-ком монастыре, с вершины колокольни которого он видел на горизонте поле будущей битвы на Москве-реке. При мысли, что он бросит их здесь, сердце Наполеона облилось кровью, и он приказал, чтобы каждая повозка взяла с собой по одному нашему соотечественнику; он начал со своих собственных экипажей и поручил врачам своей медицинской службы, Рибу и Лерминье, в течение всего пути наблюдать за этим созданным на скорую руку обозом раненых.

В числе таких раненых, подобранных нашей армией, был и г-н де Бово, молодой лейтенант карабинеров, у которого только что ампутировали ногу. Он совершил отступление в ландо императора.

Ларрей подтверждает этот факт в своих "Записках":

"В полевых лазаретах, устроенных нами возле Колоцкого монастыря, оказались и русские офицеры, которых мы перевязывали после сражения. Они залечили свои раны. Несколько из этих офицеров вышли навстречу нам, чтобы засвидетельствовать мне свою признательность. Я оставил им деньги, чтобы в ожидании прихода своих соотечественников они могли купить у бродячих торговцев-евреев предметы первой необходимости; в то же самое время я поручил им позаботиться о раненых французах, которых мы здесь оставляли. У меня были основания думать, что эти офицеры окажут им защиту".

Если из глубины могилы можно что-нибудь услышать, то последнее, что донеслось до этих храбрецов и заставило их вздрогнуть, — это отзвук горячо любимого ими голоса императора, проезжавшего рядом с ними; их сон слишком глубок, а шаги редких паломников, приходящих взглянуть на поле сражения, слишком легки, чтобы что-либо за прошедшие пятьдесят лет могло потревожить спящих.

В 1839 году император Николай провел грандиозный парад и устроил представление битвы на Москве-реке, в котором участвовало сто восемьдесят тысяч солдат.