Пути и средства

– Что с ним случилось? – мужчины внимательно стали разглядывать бумагу, которую, казалось, специально привели в негодный вид – рвали, терли, даже мочили водой. Тому, кто знал, что лежит в папке, сразу становилось ясно, что испорченная бумага – это открытый лист, то есть разрешение на раскопки, без которого никто не имеет права проводить археологические работы.

– Это уже не документ, – разочарованно проговорил Гаврилыч.

– Что делать-то? Работать нельзя. Если только потихоньку, пока никто не видит. Но если проверка, то нам крышка…

– Тимуру сначала доложим, пусть он думает, – решил Леонид и взялся за телефон.

– У нас новости.

– Нашел монету? – тут же отреагировал Тимур.

– Нет, Тимур, новости плохие, – уточнил Платонов и расстроено посмотрел на Павла. – Кто-то расправился с моим открытым листом.

– Что ты сказал? Подожди, сейчас я перестроюсь – параллельно со звуком голоса Тимура слышался разномастный дорожный шум – похоже, он был за рулем, – так что ты сказал?

– Открытого листа на наши раскопки больше нет. Бумага уничтожена, точнее, приведена в такой вид, что больше она уже ничего не значит.

– Бред какой-то. Зачем кому-то портить документ? Монету взять – это понятно, ее продать можно, а это просто хулиганство какое-то…

– Я понимаю не больше твоего. Так что нам делать?

– Собирайся и езжай в Москву, получать копию листа. Если завтра успеешь подать заявление на копию, или что там еще нужно, то на следующей неделе сможем продолжить копать. Работы тормози, мы сейчас не имеем права рисковать – что, если журналисты нагрянут или проверка с их подачи.

– А если затянется? – засомневался Гаврилыч.

– Не затянется. Копия открытого листа выдается в течение пяти дней. Может, повезет, конечно, и раньше выдадут. Ты разборки уже устраивал? По поводу документа?

– Нет, мы с Павлом его только нашли…

– Никому ничего не говори. Леня, это очень важно. Ни одна живая душа кроме вас с Павлом не должна знать о том, что открытый лист испорчен. Ты просто прекращаешь работу, отправляешь всех, кто хочет, на неделю домой. Те, кто не хочет, пусть остаются, но работы не проводить.

– А как же сроки?

– Леонид Гаврилович, ты правила знаешь не хуже моего. Мы от них иногда отступаем, чего уж греха таить, но не в этой ситуации. Ты понял меня?

– Понял, – кивнул Леонид.

– И еще. Слушай и смотри в оба. Если кто-то упомянет об испорченном листе, бери его за жабры и выбивай, откуда он узнал. В отряде у тебя полный бардак. Доклады руководству через наши головы – нарушение субординации, теперь порча документов, эта история с поддельными купюрами…

– Ты забыл самое главное – монета. И это гораздо хуже, чем нарушение субординации.

***

Перед уходом с раскопа Саша звонко объявила:

– Сегодня у нас на десерт сгущенка! Кто после ужина слиняет, ничего не достанется!

– О, – обрадовано подал голос Виталик, – сгущенку я люблю!

Приободренные археологи поспешили в лагерь. Дома Вика сгущенку почти не ела. Открытая банка могла стоять у нее очень долго, так что содержимое превращалась почти в камень. Теперь же девушка думала о том, что от пары бутербродов с тягучим лакомством она не откажется. После ужина она вместе с другими участниками экспедиции осталась в гостиной нетерпеливо ерзать, пока Саша и подоспевший ей на помощь Ваня, открывали консервы обычными ножами. Благодаря их усилиям металлические банки, зияя открытыми пастями, очень скоро выстроились в рядок, завлекая своим содержимым.

– Налетай! – наконец объявила Саша и археологи, толпясь начали пробираться к угощению с ложками и кусочками нарезанного батона.

– А чай-то! Чай-то есть?

– Есть, конечно! Наливай, смотри не обожгись!

– Ай, кто там мне на ногу наступил!?

За всеобщей суетой никто не заметил, как в гостиную с мрачными и напряженными лицами вошли Гаврилыч и Павел.

– Внимание! – рыкнул Леонид, и все повернулись к нему.

У многих лица были измазаны сгущенкой, кто-то облизывал липкие пальцы. Настя неотрывно смотрела на Леонида, не замечая, как сладкие капельки с бутерброда падают прямо ей на рабочий комбинезон.

– Внимание, – повторил руководитель, – с завтрашнего дня у всех вынужденный отпуск, я уезжаю. Работы на раскопе временно приостанавливаем…

– Как! – воскликнуло сразу несколько голосов.

– А как же сроки? – возмущенно воскликнула Катя.

– Сроки, сроки… Сроки подождут. Занимаемся только камералкой – там такой фронт работ – закачаешься. Я уже сказал, что уезжаю. Кому надо домой, пакуйте вещи, завтра в шесть жду вас около машины. Дежурные, подойдите к Павлу, он покажет, какие вещи надо будет перед отъездом загрузить в «буханку».

Павел мрачно кивнул, не отрывая взгляда от пола. Казалось, его мысли требовали максимальной сосредоточенности.

– Без меня за главного остается… – Катя при этих словах вся напряглась и навострила уши, – Нахимов, – Катя разочарованно сгорбилась, как будто из плотно надутого манекена выпустили немного воздуха. – Повторяю, на раскоп без меня ни ногой!

– Вы что, нам не доверяете, думаете, мы не справимся? Так мы… – девушка быстро поднялась на ноги и подбежала к начальнику.