Пути непроглядные

– Может быть, он меня простил? Может быть, другие люди умеют прощать, может быть, тебе тоже стоит этому научиться, а?!

Он сбился со счету, сколько раз уже зарекался с нею ссориться, и все напрасно. Одно утешение, что теперь она не хваталась чуть что за оружие, как раньше. Но волчий взгляд резал по-своему не хуже ножа.

– Никогда, – процедила она, – даже не думай…

– Постой, Игре, не надо, нет! Я знаю все, что ты скажешь, ты знаешь все, что я отвечу. Давай не будем. Просто позволь мне проводить тебя до места, и все! Потом я оставлю тебя одну, если пожелаешь.

Игре осеклась.

– Правда?

– Если я не буду тебе там нужен, – пообещал Рольван, как раз сегодня ночью придумавший, как стать очень нужным, просто необходимым для ее дальнейших планов. Мысль оказалась очень проста, теперь следовало дождаться подходящего момента и поделиться ею с Игре.

Она сощурилась, ища подвох. Потом встряхнула головой так, что волосы разлетелись во все стороны:

– Хорошо, едем, – и направила кобылу к броду.

Рольван последовал за ней. Лошади осторожно ступали по камням. Вода в самом глубоком месте едва доходила им до брюха, но течение было быстрым, а камни – скользкими. На дальнем, заросшем камышом и осокой берегу их встретила неприметная со стороны тропа. Повела прочь, лениво извиваясь меж ощетиненных зарослями кочек, огибая топкие места, где хлюпала, квакала и пузырилась своя, непонятная постороннему взгляду жизнь. Сладковатые болотные запахи все густели по мере удаления от реки. Мошкара тучами кружилась над головой, лезла в глаза и в рот.

Игре опять молчала и не оглядывалась, словно и не помнила о его присутствии. Рольван сердито комкал в руках поводья. Будь с ними Гвейр, он не преминул бы подстрелить к ужину одну из серых уток, что встревоженными стайками вырывались при их приближении из зарослей и с шумом уносились в сторону. Разговорил бы сестру, заставил бы отбросить этот равнодушно-неприязненный вид. Торис отвлек бы Рольвана безыскусной шуткой. Твилл, и тот своим присутствием облегчил бы его одиночество.

В молчании провели они весь день и молчали, остановившись на ночлег. Игре больше не возводила вокруг их стоянки огненной ограды. Заблудившийся призрак, поразивший Гвейра, еще бродил где-то, и, быть может, не он один, но Игре не чувствовала их поблизости. По-прежнему, как было каждый вечер с тех пор, как Гвейр ушел во Врата, Рольван заботился о лошадях, разводил огонь, не столько из необходимости, сколько потому, что ей нравилось, когда он горит, доставал ужин и почти полностью съедал его один. Его спутница думала о чем-то своем, говорила мало и ела еще меньше. Разве что Аске удалось ее как следует накормить.

Они не договаривались караулить по очереди, но Игре до глубокой ночи сидела у потухшего костра, а Рольван ложился и засыпал, стараясь даже во сне не терять из виду ее неподвижную фигуру; просыпался от движения, когда она наконец шла устраиваться спать, и до утра больше не позволял себе расслабиться, сидел или лежал, глядя в небо. Неотступные желания, сильно досаждавшие ему днем, по ночам неплохо помогали бороться со сном. Проведай Игре, какими мыслями он тешит себя, лежа от нее на расстоянии вытянутой руки, и это была бы последняя его ночь не только рядом с нею, но и вообще среди живых. По счастью, Верховная дрейвка не обладала способностью понимать мысли, и Рольван предавался своим мечтам, не забывая смотреть и слушать, держа под рукою меч и будучи готовым защитить ее от любой опасности, пусть даже сама Игре и не считает себя нуждающейся в защите.

На второй день болотам пришел конец. Осталась позади укрытая меж двух холмов деревенька – скопление тесных хижин под тростниковыми крышами, общий загон для скота и грубый деревянный идол в стороне от тропы, со следами приношений у подножия. Несколько жителей проводили путников недоверчивыми взглядами. Рольван мог лишь качать головой – глушь и темнота, а ведь стоило-то всего немного отдалиться от наезженных дорог, по которым от города к городу движутся купцы и военные. Правду говорила квирская пословица, что дороги для земли что жилы для тела, разносящие кровь. Потому-то завоеватели не поленились когда-то проложить по всей стране целую сеть из этих жил.