Пути непроглядные

Внутри пахло сыростью и землей, и еще чем-то, сладковатым, смутно знакомым. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел сложенный из камней простой очаг и охапку тростника, служившую постелью. Действительно, все, что нужно.

На земле возле очага были кучкой сложены какие-то предметы. Наклонившись, Рольван поднял простую деревянную чашу, деревянную же ложку и нож с рукоятью из кости, затем еще один, больше похожий на серп, каким травники собирают омелу. Последним в его руках оказался тяжелый котел из бронзы. Пальцы скользнули по выпуклым рисункам на его стенках, и Рольван поспешно опустил котел на место – единственная ценная вещь в этом убежище, он явно предназначался не для приготовления пищи.

После темного грота солнечный день показался нестерпимо ярким. Рольван тем же путем вернулся к источнику. Игре успела расседлать своею кобылу и освободить от поклажи Ворона; когда Рольван подошел и остановился рядом, дрейвка прошептала что-то на ухо каждому животному и, шлепнув по крупу, отпустила их.

Ее оружие лежало на земле вместе со сбруей и сумками, только нож остался на поясе.

– Мне это не понадобится, – пояснила Игре в ответ на его взгляд.

– Ты будешь совсем беззащитна.

Она пожала плечами.

– А если сюда кто-нибудь явится? – спросил Рольван. – Солдаты, разбойники?

– Боги защитят меня, если пожелают.

– А если нет? – уж кто-кто, а Рольван знал наверняка, сколь ненадежна эта защита. Он поймал повод Монаха, но садиться в седло не спешил. – Не нравится мне все это.

– Это не твое дело. Уезжай.

– Гвейру бы это тоже не понравилось!

Игре вздохнула и отвернулась от него к источнику. Произнесла – без злобы, но так, что Рольван даже не подумал усомниться в ее словах:

– Если ты сейчас не уедешь, я тебя убью.

Он стоял, вооруженный до зубов, перед хрупкой девушкой, которую поклялся защищать, и знал, что еще немного, и она выполнит свою угрозу. Сказал, мысленно умоляя о помощи того единственного из богов, которого никогда не стали бы призывать в таком месте, как это:

– Я уеду, Игре, сейчас же. Только ответь мне, пожалуйста. Всего один вопрос: ты надеешься, что боги помогут тебе открыть Врата, чтобы вернуть Гвейра, ведь так?

– Да.

– Но ты же не думаешь, что он стоит там, на той стороне, возле Врат, и ждет?

Игре обернулась. Прищурилась.

– Я не знаю, что там на той стороне.

– Но тогда… значит, ты пойдешь во Врата и будешь там его искать?

– Нет, – медленно ответила Игре. Теперь она уже не казалась такой безразличной. – Я Верховный дрейв, боги не позволят мне покинуть Лиандарс. И если я уйду, некому будет закрыть Врата, и…

– И они останутся открытыми, и все начнется снова, так?

– Так…

Рольван выдохнул, постаравшись не улыбаться: он чувствовал, что победил, но не знал, чем для него обернется эта победа.

– Игре. Тебе нужен кто-то, кто сделает это вместо тебя, – она молчала, и он пояснил: – Кто войдет во Врата и отыщет там Гвейра, где бы он ни был.

Игре долго не отвечала, отвернувшись к источнику, глядя на струю воды так, словно та могла что-то подсказать ей. Потом спросила – неуверенно, почти жалобно:

– Ты?

– Вряд ли ты найдешь кого-то еще, кто бы согласился, – и, не удержавшись, Рольван добавил: – Видишь, я тебе нужен.

– Ты можешь не вернуться обратно. Можешь погибнуть. Может быть… может быть, и Гвейр погиб.

Она впервые призналась, что не уверена в том, что брат жив. Впервые посмотрела на Рольвана – не через пелену своей ненависти и презрения, открыто. Увидела его.

– Позволь мне это сделать для тебя, – сказал Рольван.

Ее глаза были серыми, без желтых волчьих огоньков. В них хотелось погрузиться с головой.

– Почему?

Он улыбнулся. Теперь он мог позволить себе улыбаться.

– Разве ты не понимаешь? Ведь я обещал об этом не заговаривать!

Обещал – не домогаться ни словом, ни делом, слушаться ее во всем, никогда не спорить… он много чего наобещал в тот вечер, когда она очнулась, злая и несчастная, потерявшая разом и брата, и богов, когда принялась кричать и прогонять его, хватаясь то за меч, то за нож и разбрызгивая слезы вперемешку с ругательствами.

Она все не отвечала, и тогда он попросил:

– Скажи, что ты согласна, Игре, пожалуйста!

– А что, у меня есть выбор? – она скривилась с остатками неприязни. – Чтобы вернуть брата, я готова на все, что угодно!

– Даже терпеть меня?

– Даже это.

– Хорошо, – сказал Рольван. – Ну, а теперь…

– Теперь ты уедешь отсюда, – перебила Игре. – Ничего не изменилось, я должна остаться одна.

– Но…

– Возвращайся к Аске. Оставайся там и жди меня.

– У этой старухи?!

– В чем дело, передумал? – снова эта напряженная усмешка-оскал.

– Нет, но…

– Это старуха мудрее всех, кого я знаю, – Игре помрачнела, – кроме моего Учителя. Я ей доверяю, имей в виду, намного больше, чем тебе. Веди себя уважительно.

– Думаешь, она будет мне рада?

– Она потеряла сына. Думаешь, ей не нужна в хозяйстве мужская помощь?

Миг теплоты прошел, словно его и не было. Игре снова непримиримо сверкала глазами, и Рольван уступил:

– Хорошо. Сколько ты пробудешь здесь?

– Не знаю.

– Я хотел бы сам вернуться за тобой, когда ты закончишь. Ради безопасности.