Пыль дорог и стали звон

— Зачем ты мешаешь отцу в последний раз побыть со своим сыном, инквизитор? — Голос кузнеца был полон горечи. — Неужто в Ручье больше дел не нашлось? Небось, ведьму казнить пригласили, так шёл бы уж… — Он закрыл глаза, облокотился на дверной косяк и зашёлся в беззвучных рыданиях. — Как у вас обычно. Без разбирательств и на костёр!

— Именно поэтому я здесь. — Инквизитор был невозмутим. — Разобраться.

Кузнец вдруг замолчал и пронзительно посмотрел на него, нахмурив густые чёрные как уголь брови.

— Ну, заходи тогда, коли разобраться…

Труднее всего было выпросить у кузнеца дозволение снять с тела пресловутую тряпку. Но, когда инквизитор, наконец, этого добился, его взору предстало именно то, что он и ожидал. Грегорион видел немало тел жертв демонопоклонников. Ради своих мерзких ритуалов они вырезали на телах ещё живых людей, порой даже на своих собственных, отвратительные магические формулы и нечестивые символы. Разумеется, пытаясь вырваться, человек мешал культистам выполнять свою задачу, а потому символы зачастую были нацарапаны криво и лишь отдалённо напоминали исходный замысел. Впрочем, для опытного инквизитора это проблемой не было и жертву культа всегда можно было отличить от бедолаги, изрезанного разбойниками. Те же каракули, что были нацарапаны на коже юноши, даже отдалённо не напоминали демонические. Во-первых, они, очевидно, были вырезаны на уже мёртвом теле, а причина смерти — глубокая рана в груди, пробито лёгкое. Во-вторых, тот, кто это сделал, не имел совершенно никакого представления об оккультных символах. Какие-то треугольники, круги, случайные наборы букв, несколько линий крест-накрест.

— Что? Можно накрывать уже? — Осипшим голосом спросил кузнец, держа тряпку трясущимися руками.

— Я увидел достаточно. — Ответил Грегорион.

Вернув телу прежний вид, кузнец сел на табуретку возле стола и жестом пригласил инквизитора сделать то же самое.

— Что вам известно об этой девушке? Они были близки? — Инквизитор решил выяснить как можно больше, раз представилась такая возможность.

— Были. — Кратко ответил кузнец. Помолчав несколько секунд, он добавил. — Не могла она его… Ну, не могла просто.

— Я согласен. Если она в самом деле ведьма, то не могла. Расскажите мне всё.

— Да чего рассказывать. Изрой её звать. Появилась у нас девчонкой ещё, лет семь назад, кажется. Из лесу пришла, босая, голодная, ночлега попросила у меня. Ну, а после мы её поселили тут неподалёку в пустом доме. Там ещё ставни на окнах красные такие, сам ставил. Как местные прознали про её ведовство, за помощью обращаться стали, хотя и сторонились. Ну, кому погадать, кто с животом мается, настоя травяного просит. Преподобному она спину вылечила, а лорд так и вовсе жизнью ей обязан. Он из столицы как-то приехал, совсем плох стал, говорили. Кровью харкал. Так она его за неделю на ноги поставила.

— А её отношения с вашим сыном?

— Ну, дружили они шибко с Йореном. Всякое бывало. Он же без матери рос, она давненько ещё с бродячим менестрелем, сукин он пёс, сбежала. А Йор как Изру увидел, так и привязался. Я уж думал через годик свадьбу… — Голос кузнеца снова было задрожал, но он глубоко вздохнул и продолжил речь. — Нас, кузнецов-то тоже неспроста селят с краю деревни. Мол, ночами куём, с нечистой силой водимся, да только никак без нашего брата не прожить. Так что знахарки в семье, коли девка хорошая, я бы не чурался, будь она хоть трижды ведьма, колдунья или ещё кто… Они в лес уходили, бывало, часто. То грибы какие собрать, то травы. То просто за хворостом. А давеча вот ушли. И долго их не было, обычно перед темнотой возвращались. Боялась Изра темноты. Ишь как, ведьма, а темноты боится. И вот, сегодня, такое… Приносят мне его утром, говорят такие вещи, мол, замучила его ведьма проклятая, к вечеру её и повесят. Да только не верю я ни единому их слову! — Кузнец вдруг поднялся на ноги. — Это они всё! Скайн или священник этот, или ещё кто! Все в одной связке. Лордова морда давно к ней присматривался. То подарок какой пришлёт, то в большой дом жить зовёт! Завистью зелёной завидовал Йоренову счастью, вот и… Эх, уеду я отседова. Мне местные всё равно житья не дадут. Мол, дурак старый, змею на груди пригрел, теперь вот поплатился.

— Благодарю. Я услышал достаточно. — Инквизитор встал и направился к выходу. У самой двери его окликнул осипший от рыданий голос.

— Скажи, инквизитор, ты вешать умеешь?

Грегорион молча кивнул.

— Тебя палачом если поставят над ней, об одном прошу, пусть не мучается. — Проговорил кузнец. — Не заслужила она этого.

— Я сделаю всё, что в моих силах. Прощайте. — Сказав это, инквизитор покинул дом.