Пыль дорог и стали звон

Красные ставни. Грегорион шёл вдоль ряда тёмных домов, решив во что бы то ни стало разобраться в этом происшествии. Посещение дома ведьмы сможет сказать ему о многом, так что он забыл почти обо всём, ища глазами эти красные ставни. Чёрные, жёлтые, снова чёрные резные, сломанные ставни… Вот они. Красные, закрытые на засов ставни. Искомый дом. Дверь не заперта. Это показалось инквизитору странным. Знахарка должна была запереть дом, прежде чем отправляться в лес. Тем не менее, он осторожно открыл скрипучую дверь и, пригнувшись, прошёл через низкий дверной проём. Тусклый свет, пробивавшийся через дверной проём не давал увидеть много. Связки трав на стенах, зеркало, стол. В углу, кажется, застеленная кровать. Ничего, что могло бы указывать на демонопоклонничество. Впрочем, инквизитор не привык быстро сдаваться в таких делах. Его взгляд зацепился за большой тёмный предмет у кровати. Должно быть, прикроватный сундук. При ближайшем рассмотрении он оказался заперт на крепкий с виду замок. Его вполне можно было бы сбить молотом, вот только замахиваться неудобно с таким низким для Грегориона потолком. Инквизитор снял оружие с пояса и попытался ударить по замку, но лишь выбил искру из кованой крышки сундука. Ударил снова — тот же результат. Неплохо бы его вытащить на улицу, подумалось было ему, как в этот самый момент он услышал шорох, будто чьи-то тихие шаги, которые тут же прекратились. Несколько мгновений инквизитор вслушивался в тишину, но ничего не услышал. Неужели происходит то, чего он в глубине души опасался, и он становится параноиком. С такой работой это неудивительно, но Грегорион считал себя достаточно стойким, чтобы сохранять здравый рассудок как минимум ещё пару десятков лет. Повесив Броннхильд на место, он взялся обеими руками за сундук и попытался поднять его, но тот оказался слишком тяжёл. Тогда инквизитор попробовал протащить его по дощатому полу. Это оказалось значительно легче. Что же всё-таки там внутри, раз он такой тяжёлый? Угрюмо отметив для себя, что, будь потолок выше, ему не пришлось бы тащить этот кусок железа весом с наковальню, Грегорион продолжал двигать сундук. Он уже сдвинул его на несколько шагов и даже успел догадаться, что толкать его, наверное, было бы легче, как вдруг что-то ударилось об пол за его спиной. Одновременно с этим в комнате стало совсем темно: кто-то закрыл дверь и, судя по звукам, быстро закрыл её на замок. Рванувшись к выходу, инквизитор понял, что он оказался заперт. Вдруг он ощутил, что ему труднее дышать. Боязнью закрытых помещений он никогда не страдал, нет, что-то случилось с самим воздухом, он стал словно густым и удушливым как дым. В горле и носу защекотало, резь в глазах. Содрогаясь от кашля, инквизитор схватил молот и принялся что есть силы бить по двери. Удар следовал за ударом, но проклятое дерево не поддавалось. Инквизитор начинал задыхаться. Нет, нельзя. Нельзя сдаваться! Прикрывая рукавом рот и нос, Грегорион увидел слезящимися глазами тонкий луч закатного солнца, пробивающийся сквозь закрытые ставни. Вот оно. Замахнувшись молотом, он с треском выбил ставни вместе с окном. Получившийся ход оказался недостаточно большим, чтобы попытаться в него пролезть, поэтому сначала инквизитор высунулся наружу и жадно вдохнул свежий воздух. Только сейчас он заметил, что весь дом наполнял густой чёрный дым. Набрав воздуха, он вновь нырнул внутрь, чтобы проделать себе дорогу к свободе. Молот с треском раскрошил подоконник. Дощатая стена поддавалась хуже, но с маниакальным упорством инквизитор бил сталью по дереву, с каждым ударом подогревая в себе надежду. Очередной вдох свежего воздуха из окна и вновь череда ударов. Наконец, трещина в стене. Удар окованого сапога, ещё один, и ещё один. Всё-таки инквизитор слишком надышался этим удушливым дымом. Стена поддаётся, но в глазах уже мутнеет. И вот… Очередной удар, и стена с грохотом разлетелась. Инквизитор рухнул за землю, заходясь в кашле.