Пыль и сталь (СИ)

— Но ведь у тебя была семья? Даже я — сирота-безотцовщина — и то знаю, что мать была, да померла давным-давно. Отец, наверное, тоже сгинул, раз я оказался в приюте старого ублюдка Кройна, а потом меня оттуда в Академию увёз папаша. Ну, приёмный то есть. Во всяком случае, я его таким считал. — юноша сжал пальцами посох.

— Что ещё за приют Кройна? — спросил Таринор, подкинув веток в костёр.

— Дрянное место, — ответил за Игната Бьорн. — Сирот везде и во все времена хватало, но в Дракентале один предприимчивый делец придумал, как можно обратить людское горе себе на пользу. Папаша Кройн, так его зовут местные беспризорники, а как его звать на самом деле я и не знаю. Но мне известно, что он велит уличным мальчишкам и девчонкам слушать и запоминать всё, о чём треплются в городе. Эти слухи они рассказывают ему, а он в свою очередь Йоахиму Раухелю.

— Это что ещё за хрен? — спросил Таринор.

— Глава тайной службы Рейнаров. На редкость ушлый тип. Его прозвали многоухим, потому что уши у него в самом деле повсюду. Не удивлюсь, если ему известно, что Игнат утром достал у себя из носа.

— Не ковыряюсь я в носу… — буркнул маг. — А Кройн и впрямь негодяй, но с ним у уличных детей Дракенталя хотя бы есть крыша над головой и кормёжка. К тому же благодаря ему стража закрывает глаза на их мелкие шалости. Даже если поймали за руку, папаша договорится.

— А как вы вообще жизнь свела тебя с Игнатом, Бьорн?

— Да как-то сдружились со временем, — пожал плечами командующий стражей. — Впервые я его увидел, когда меня послали в Алый брод. Там я и остановился в «Хворосте», тогда старый Берт ещё не добавил к названию «Факел». Разговорились, Игнат оказался славным парнем.

— Как и Бьорн, — улыбнулся маг. — Когда я узнал, что он из лордского дома, поначалу и не поверил.

— Я и сам, помнится, поверить не мог, — усмехнулся Таринор. — Давно это было, семь лет назад. Мы оба были в войске Однорукого, когда он ещё не был одноруким.

— Выходит, ты побывал на войне? — вмешался Игнат.

— Ещё как побывал, — с горечью в голосе ответил тот. — Но рассказывать об этом даже не просите. Поганое время — поганая тема для разговора.

— Понимаю, — сказал Драм. — Людские войны — это невообразимо. Мы всегда ужасались вашей способности столь массово убивать друг друга.

— Странно слышать такое от тёмного эльфа, — усмехнулся Игнат, грея руки над огнём. — Уж кто бы говорил насчёт убийства себе подобных. Не думаю, что вы жалуете своих собратьев с поверхности.

— Времена эльфийских войн давно прошли. Наши народы стали мудрее. В конце концов, мы все — лишь части одного. Как две стороны луны, светлая и тёмная, попеременно меняющие её лик, но не меняющие сути.

— Сейчас снова начнётся про богов, луну и прочее, — улыбнулся наёмник.

— Всех нас так или иначе ведёт воля богов, — парировал Драм.

— Пускай эльфы думают, как им хочется. Раз эти мысли помогают им не воевать, хорошо. А мне проще жить, когда богам нет до меня дела.

— Богам есть дело до всего, Таринор. Ты можешь быть частью их замысла, даже не подозревая об этом.

— И предпочту и дальше об этом не подозревать, — ответил наёмник, поёжившись от порыва холодного ветра, что обдал его спину. — Я тебе так скажу. Короли считаются благословлёнными богами, так? И войны начинают именно короли. Получается, что боги одобряют войну. Так зачем мне преклоняться перед теми, кто одобряет и потворствует убийству тысяч простых людей, устроенному лордами и королями из-за жажды власти, мести или ещё какой-то прихоти? Из страха божественной кары? Ты ведь не знаешь, Драм, что такое война? Не видел сожжённые сёла, насаженные на пики головы? Не видел, как матери хоронят сыновей? Когда боги желают покарать, они отнимают. Они властны лишь над теми, кому есть, что терять. А мне терять больше нечего.

Эльф выслушал Таринора, но не ответил ничего. Вздохнув, он перевёл взгляд на ночное небо. Игнат вообще был под впечатлением от этой тирады и старался не проронить ни звука. Где-то пели сверчки, и свистел ветер, обдувая скалы.

— А я просто хочу, чтобы мне снова было, что терять, Таринор, — нарушил, наконец, молчание эльф.

— Ну, а у меня жизнь вот такая, Драм. Где найдёшь, где потеряешь… — наёмник бросил в костёр ветку, подняв сноп искр в ночной воздух. — Колесо истории смазано кровью. И я больше не хочу быть в нём ни спицей, ни смазкой. Слишком многих я знал, кто попал под это колесо, как мышь под телегу. И кто правит этой телегой, люди или боги, мне уже не важно, главное — самому не стоять у неё на пути.

Таринор поднял взгляд на погрустневшие лица и улыбнулся.

— Я же говорил, что тема для разговора дрянная. Жизнь есть жизнь, и у нас всех ещё есть в ней дела. Смотрите-ка, уже стемнело, — он встал и втянул носом прохладный воздух. — Стало быть, скоро и дракон проснётся. Пора заняться овцами. Драм, готовь склянку.