Раб лампы

И Дино Диневу.

Этот Дино был студент французской киношколы, родом из Софии. Если к лицу Жана Габена приставить нос Николая Гоголя, выйдет его портрет.

В дни, когда всё начиналось, в Париже был создан «Революционный комитет французского кино». И хотя им руководили Шаброль, Трюффо, Годар, бегать с тяжеленным штативом по Парижу приходилось покладистому коротышке Дино.

И когда в Трокадеро у здания Синематеки в защиту Ланглуа забурлили «мечтатели», тут как тут оказался Кон-Бендит. Рыжему Дани стало ясно, что это не просто кинозаваруха, из всего этого может выйти кое-что посерьёзнее. Сейчас тот самый момент, когда можно оседлать коня истории.

Надо только что-то говорить.

Он и начал свою речь, вооружившись мегафоном. И хотя звук был громкий, ростом Кон-Бендит был не выше швабры. Так историю не оседлаешь. В сходной ситуации на питерском вокзале хотя бы подвернулся броневик. Тут же…

— Слушай, тебя же никто не видит, — услышал рядом с собой Рыжий Дани чей-то голос. Это бы вездесущий Дино Динев. — У меня есть операторская лестница и штатив. Залезай!

Залез. Оказалось, высоко и страшно.

— Эй ты, держи меня за колени!

Так и получилось, что во время первой пламенной речи вождя парижской весны 1968 года за колени держал Дино Динев.

«Мечтатели» побузили пару месяцев — заметьте, никто при этом не погиб, — а в июне по телевизору выступил министр транспорта. Он пригрозил отменить летние скидки на бензин, если революция затянется. Испуганные коммунары пошвыряли студенческие пожитки в крохотные ситроенчики, известные в народе под кличкой «Две клячи» (Deux Chevaux), и усвистали на Лазурку.

Революция революцией, а каникулы никто не отменял.

Кон-Бендита выперли в Германию, а Дино Динев остался.

Плёнку с надписью «Русский Париж 70-х» на коробке посмотрим на промотке. Вот Галич, Синявский, Окуджава. Возникнет Высоцкий — он тайком ночевал у Дино, и тот познакомил его с болгарином Константином Казански, чью фамилию мы видели на обложках французских пластинок Высоцкого в графе «аранжировщик».

Эти пластинки приплывали в Новороссийск и Ленинград в потайных сусеках кают советских сухогрузов, потому что матросы знали: в обмен на них в СССР можно достать всё.

Возникнет Птушко, чьего «Руслана и Людмилу» Дино безуспешно пытался пристроить во французский прокат, а после премьеры на заштатном вроде бы фестивале фантастического кино французское телевидение показало ленту пять раз.

Перемешаются все волны эмиграции — в 70-х одни ещё не умерли, вторые ещё не все уехали в Америку, третьи только вырвались из клещей. Была и ещё одна тончайшая прослойка — такие, кто выполнял деликатные поручения советского циклопа за его же деньги, вроде Бабека Серуша.

И ото всех набирался соков Дино Динев.

Он был вездесущ. Настолько, что однажды и вовсе загремел в тюрьму по политической статье. В семидесятые много в кого стреляли, много кого душили и кололи зонтиком, и везде находился болгарский след. А так как самым вездесущим болгарином в Париже 70-х был Дино, он и отправился на далёкий северный остров, где находилась тюрьма для особо опасных и шпионов.

До неё было не доехать, не дойти, можно было только доплыть, что с катером пенитенциарной службы Франции случалось нечасто. Например, этот катер никак не мог довезти до островной тюрьмы хотя бы фельдшера, о докторе здесь никто не помышлял.

— Я прошу дать мне в камеру «Медицинскую энциклопедию», — ответил Дино Динев на вопрос тюремного руководства, какую литературу он хотел бы. Привилегией политических было право иметь в камере любое чтиво. И вот вместо «Плейбоя» такой странный выбор. Но дали. И через полгода Дино заявил:

— Пока едет фельдшер, я готов выполнять его работу.

Просто фельдшеру полагался отдельный кабинет, и это единственное место, где случайно залетевший на северный остров болгарин с гоголевским носом мог укрыться от издевательств и скрытых подсечек уголовников, кому тюрьма была дом родной.

К тому времени на северный остров от греха подальше перевели Кристиана Давида, одного из тех, кто в шестидесятые снабжал Америку почти всем героином — c маковых полей Турции через подпольные лаборатории Прованса из Марселя (знаменитый наркотрафик French Connection).

Убийцу парижского комиссара Галибера.

Говорят, что и убийцу президента Кеннеди. Якобы в 1963-м коза ностра специально рекрутировала его для такой цели, что и было с успехом выполнено именно им, а не бедным Ли Харви Освальдом… но это до сих пор недоказуемо.

Но и того, что удалось доказать, хватало на пожизненное.

Вот ещё: Давид Кристиан был так красив, что во всём мировом криминалитете его звали Le Beau Serge («Серж-красавчик»). Это вслед за названием фильма Шаброля, положившего начало «новой волне» французского кинематографа.

И по совместительству политической биографии Дино Динева. Не от Шаброля ли он носился по революционному Парижу с камерой и лестницей со штативом?

И вот в один прекрасный день распахнулась дверь тюремной фельдшерской, и на пороге выросла атлетическая фигура Ле Бо Сержа в сопровождении четырёх надзирателей.

— Скажите им, пусть уйдут, — кивнул Красавчик на конвой.