Работа для привидения (бывшее «Долгое эхо»)

— Ага, и ты решил ее окончательно допортить. — Скепсис в голосе Оввера был таким густым, что его можно было черпать ложкой. — Если это единственный твой аргумент, то могу предложить замечательное решение проблемы: переходи на службу к роду Карди. Мне ты нужен совершенно точно, а платить я буду… — тут призрак демонстративно смерил взглядом второй сапог, пребывающий не в лучшем состоянии, чем покоящийся под кроватью собрат, — …уж точно не хуже маркиза. Тройная выгода: ты перестаешь заниматься тем, что тебе не по душе, получаешь за это достойную плату и вдобавок отмываешь запятнанную репутацию спасением наследника.

На последней фразе эмоциональный фон Деша резко изменился. Сердце человека на мгновение замерло, а потом бухнуло невпопад полковым барабаном. А взгляд остался расслабленно-задумчивым, с легкой искрой интереса, и призрак, торопясь развить наметившийся успех, прибавил:

— А там и старую ошибку можно попытаться исправить.

Это он добавил зря. Теперь человека до макушки, до свечения в глазах, заполняла ярость. Только что через край не выплёскивала.

— Я тебе уже говорил, и еще раз повторю: не всё, что хочется, можно исправить. И, если говорить о репутации, то не вижу смысла менять Эйомина на Карди. Человеческие кости не маркиз по сундукам складировал. Не собираюсь подводить единственного человека, который мне помог в трудную минуту, пускай даже из корыстного интереса.

— А я еще раз говорю, что исправить можно больше, чем тебе кажется. Как призрак говорю. — Из чистого упрямства оставил последнее слово за собой Оввер, но практического эффекта это не дало.

Злыми рывками закончив раздеваться, сквайр задул светильник и залез под одеяло, давая понять, что разговор окончен. Оввер не стал ему мешать: во-первых, возразить по существу ему было нечего, во-вторых, момент для продолжения разговора был явно неподходящий.

Ну надо же было так напороться! И ведь действительно говорил. В замке ещё.

Барон невидяще уставился в колючую душную темноту. Плохо. Если не удастся переубедить, придется убивать. На попытке усадить наследника в баронский трон можно будет ставить крест, но подпускать убийцу к ребенку Оввер не собирался. Осталось решить, как именно бесплотный дух может справиться с живым, материальным и решительно настроенным человеком.

Под полом заскреблось и заворочалось что-то большое, и барон смерил задумчивым взглядом смутно проступающие сквозь доски и балки очертания вечно голодного подвального обитателя. В принципе… Нет, рано сдаваться. Может быть, еще удастся обернуть события в свою сторону. Нашел же он эмоциональную зацепку, с которой можно работать. Еще целых четыре дня можно, до речной переправы. Пускай призрачный меч живого не возьмет, но скинуть убийцу в воду и, сдавив сердце, заставить наглотаться воды барон сможет совершенно точно.

О чем в этот момент размышляет точно так же безмолвно буравящий тьму взглядом Деш, призрак старался не думать, так как подозревал, что мысли в его голове бродят того же сорта, что и у самого барона.

Ладно, утро вечера мудренее. Чтобы хоть немного развеяться, составить план дальнейшей обработки и привести мысли в порядок, призрак вышел во двор, присел ка колоду для колки дров и так же бессмысленно, как до этого на стену комнаты, уставился на яркие летние звезды. Думалось как-то не очень.

Идейный, чтоб его предки забрали. Если бы интерес сквайра был корыстным, Оввер нашел бы, чем подкупить. Но он сам выбрал из всей маркизовой шелупони самого порядочного и идейного. Как же его теперь достать? «Хотя бы его не подведу!» — сказал мечник тогда, в замке, и, похоже, в принципе сделал эту фразу личным девизом, заглушающим любые сомнения. И до недавнего времени заглушающим весьма успешно. А вот теперь установка столкнулась с новым приказом и дала трещину, которую при должном старании и сноровке можно расколупать. Если времени хватит. Знать бы еще, кого сквайр так в прошлом подвел, что до сих пор вспомнить тошно.

Призрак почувствовал, как несуществующая кровь запульсировала в висках и зажмурился. А потом попытался расслабить закаменевшие от напряжения плечи.

— Что, не ладится?

Рядом, на еще не расколотом чурбаке, обнаружился вымотавшийся до крайности местный домовой. Порывы ветра дергали и ставили дыбом редкую выцветшую шерсть, но дух даже не пытался укрыться от них. Осунувшееся лицо и устало поникшие плечи хранителя очага говорили о состоянии дел гостевого двора красноречивее любых жалоб.

— Вроде ладится, но тяжелее, чем хотелось бы. — После небольшого раздумья честно отозвался барон.

— Эт еще хорошо. Лучше, чем когда все бодро и весело идет наперекосяк. — Авторитетно вздохнул дух, посматривая краем глаза на притаившийся в темноте дом, будто ожидая, что тот сейчас на него прыгнет, или встанет и убредет поближе к плёсу, в честь которого его назвали. Растущие тут и там из трухлявых бревен первого этажа поганки нежно светились в темноте, прибавляя старому зданию живописности, но не уюта. — Так чего тебя с родного очага сорвало? Или как у вас там? С родной могилы? Тьфу, совсем заговариваться начал.