Работник ЦК. Рассказы

– А ты знаешь, чем умный человек отличается от глупого? Умный человек, сделав самое подлое и злое дело, умеет неопровержимо доказать, что оно в данных обстоятельствах благо и абсолютное добро. Уж в чём, в чём, а в искусстве выдавать зло за добро мы поднаторели.

– Что же такого злого и подлого я тебе предложил?

– Нарушать закон – всегда зло. Стряпать ложные заключения – тоже не есть хорошо. Этим мы разрушаем систему правосудия.

– Я тебе на это возражу, что, посадив старика, мы дискредитируем государство.

– Вона как! Давай, аргументируй!

– Ну посадим мы этого Ступкина! Что народ скажет? – Скажет: «Конечно, Серёжи и Саймоны7 ходят толпами – слабо их ловить, только и способны таких стариков, как Ступкин, сажать!» И много чего вспомнят: вспомнят соседа, укравшего четыре мешка зерна и получившего за это четыре года; вспомнят тех, кто миллиарды ворует, а им ничего.

– Стоп, стоп! Всё это я слышал, знаю. Не трудись. Значит от меня тебе нужно заведомо ложное заключение. Так?

– Так. Ты пишешь старику заключение, я закрываю дело. Что скажешь?

– Что скажу? А то и скажу – иди к чёртовой матери, а я… подумаю!

Через три дня Баланцев сам занёс Жихареву заключение.

– Ты что, Николай Иванович! Вот не ожидал! Ну спасибо тебе огромное! – обрадовался он, прочитав.

– Да ничего. Я ведь не зверь, тоже понимаю. Тем более, что мне ничего не стоит! Пусть кто-нибудь докажет, что не от аневризмы! А кроме того, ты ведь всё Толстого цитируешь: «Мы сидим в утлой лодочке, под нами океан народного гнева»… Так ты уж, душа моя, заступись, когда он разверзнется! Ха-ха-ха-ха!

Жихарев не стал медлить и, едва Баланцев ушёл, вызвал Ступкина:

– Ну что, Яков Федотович! Поступило заключение судмедэксперта. Он пишет, что смерть вашей жены наступила в результате разрыва аневризмы сосуда головного мозга. Падение с высоты её роста не является причиной смерти.

– Это как?

– Это значит, что она умерла не от того, что ударилась головой о печку, а оттого, что у неё была аневризма, она лопнула, произошло излияние крови в мозг, и наступила смерть. То есть, вы в смерти жены не виноваты.

– И что?

– Можете идти домой. Вы свободны. Только постарайтесь поменьше обо всём этом рассказывать.

– Да, я знал, я чувствовал, что не виноват! Боже мой!

Яков Федотович зарыдал и бросился целовать Ивану Ильичу руки.

Рассказ третий

Тридцать цыплят

В те тучные бодрые годы, когда перед страной во весь свой нехилый рост встала задача удвоения ВВП, в селе Новикѝ жили шестидесятипятилетние далеко ещё не старики тётя Катя и дядя Вася Капитоновы. Мечтали ли и они о вдвое большем ВВП, или предпочли бы удвоение пенсии, – об этом мы судить не можем по причине врождённой скрытности новиковцев вообще и тёти Кати с дядей Васей в частности. Привыкшие помалкивать, когда речь заходила о политике, они, когда всё же надо было что-то сказать, кидали взоры в горние выси и говорили, что оттуда виднее.

В тяжкие времена тоталитаризма они привыкли трескать и, предаваясь пищевому разврату, поедать мясо целыми тушами. С откормленными ими стокилограммовой свиньёй, бычком весом в треть тонны и несколькими десятками кур и уток они с жившим в Городе сыном расправлялись за зиму, и поэтому не понимали несчастья пустых полок и, напротив, счастья магазинного изобилия.

В совхозе, в котором они работали с молодых ногтей до самой пенсии, жили они словно в родном доме, убеждённые в том, что всё, что принадлежит ему, принадлежит и им. Поэтому, выращивая на своём подворье живность, не особенно заботились они о прокорме её, полагая, что для скота и птицы, также как для людей, «будет день, будет и пища».

Свои смешные привычки и убеждения пронесли они в неотёсанной кондовости до светлых времён свободы, законности и торжества прав человека.

Надо сказать, что совхоз в Новикáх был не простым, а опытно-производственным хозяйством, в котором научные работники испытывали новые сорта полезных растений и упражнялись во всяких производственных кунштах8.

С приходом новых времён старый директор Алексей Иванович, не желая мириться с гибелью своего детища, подсуетился и добился для него особого статуса, по которому оно стало называться «Организация научного обслуживания опытно-производственное хозяйство «Новикóвское» (ОНО ОПХ «Новикóвское»)». Его взял под своё крылышко какой-то научно-исследовательский институт, входивший в систему Российской академии сельскохозяйственных наук. По Уставу оно было унитарным государственным предприятием, занимавшимся научно-производственной деятельностью, производством семян высоких репродукций и не подлежало приватизации и акционированию.