Ради тебя

Повар потянулся за карабином.

— Добавь! — прикрикнул на него Песковой.

Старшина снова сплюнул.

— Добавь.

Повар шлепнул в ведро еще полтора черпака каши и рывком захлопнул крышку.

— Сходит человек к фрицам в тыл, и потом ему сам черт не брат.

Песковой снял ведро с котла.

— А мы не ходим к ним.

Повар посмотрел на старшину.

— Как не ходите?

Песковой поставил на край котла два котелка.

— Мы ездим к ним. Сюда чайку.

Повар налил другим черпаком и из другого котла чаю.

— Как ездите?

Песковой пожал плечами.

— Как ездят — на танке.

Повар зло ухмыльнулся.

— Он у вас бесшумный?

Песковой снял котелки с кухни.

— Вот именно.

Повар презрительно скривил губы.

— Трепло ты.

Песковой повернулся к старшине.

— Кого ты видел в сарае? В комбинезоне?

— Фрицевского офицера, — сознался старшина.

— Полковника, — поправил Песковой. — Подкинь черпачок за отвагу.

— Скажи и за это спасибо, — буркнул старшина.

— Спасибо. — Песковой взял ведро и котелки. — Тебе надо лучше питаться, — посоветовал он повару. — Живешь у котла, а тощий. С чего бы?

Повар взял карабин и спрыгнул в окоп.

— Иди, иди. Поймали вшивого ефрейтора, а ерепенятся…

— Что? — переспросил Песковой.

— Идем, — сказал старшина.

— Идем, — согласился Песковой.

Они поели, даже Женька немного поел, запивая кашу чаем. Женька решил, что не пойдет в госпиталь — рана у него оказалась пустяковой: пуля пробила кожу у ребер, но не зацепила их, а так как у Женьки между ребрами и кожей еще ничего не наросло, рана получилась неглубокой, и Женька считал, что лучше отлежаться у кухни, чем идти в госпиталь. Из госпиталя его могли направить в другую часть, а он не хотел попасть в другую часть.

Они подремали, потом старшему лейтенанту наконец позвонили и сказали, чтобы он отправил с провожатым их и пленного на командный пункт бригады.

В провожатые им дали того сержанта, который привел их с переднего края.

— Ты веди нас мимо кухни, там у меня земляк, — попросил сержанта Песковой.

— Можно и мимо кухни, — согласился сержант.

— Ну, похлебошник, смотри на ефрейтора, — сказал Песковой повару, когда они шли мимо кухни. — За всю войну ты видел только пшенку и картошку — открой глаза пошире!

Повар стоял в окопе и недружелюбно смотрел на них.

— Где танк? Где бесшумный танк?

Песковой ничего не ответил.

Женька пристал к Песковому, он просил рассказать про бесшумный танк, и Песковой передал ему разговор с поваром. Женька до самого командного пункта шел и смеялся и хватался за бок, от смеха под раной у него ныли ребра.

У командного пункта они подождали, пока часовой позовет начальника караула. Вместе с начальником караула вышел капитан — адъютант командира корпуса: командир корпуса находился на этом КП, отчего им и приказали идти сюда.

Капитан переписал их фамилии и сказал, что они будут представлены к наградам.

— Кто взял пленного? — спросил капитан.

Прошло несколько секунд, потом Кедров ответил:

— Все брали.

Капитан насмешливо улыбнулся.

— Так не бывает.

— Всяко бывает, — не согласился Песковой.

Капитан достал новую коробку папирос «Кавбек», разрезал ногтем бандероль, закурил и пустил коробку по рукам.

— Как вы его не задушили, когда — сколько вас? — три, пять, семь — когда все навалились?

— Никто не наваливался, — ответил Батраков. — Фрица взял Кедров — вот он, — одного пристрелил, а этого положил. Когда мы подоспели, дело было сделано.

Капитан подчеркнул в списке фамилию Кедрова.

— Это мне и надо.

— Пусть он Мокеича запишет, — шепнул Женька Батракову.

Батраков переглянулся с Никольским и Кедровым.

— Фронт нас переходило не семь, а восемь, товарищ капитан, — сказал он.

— Где восьмой? — спросил капитан.

— В медсанбате. Тяжело ранен.

Капитан поднял блокнот и карандаш, и Никольский продиктовал:

— Крюков Василий Мокеевич.

— Должность и звание?

— Стрелок. Рядовой.

— Документы, погоны, знаки с убитых, все сдали? — спросил подполковник.

— Все, — ответил Тарасов.

«Казбек» возвратился к капитану, но он сунул его Кедрову в карман шинели.

— Будешь прощаться с крестником?

Кедров пожал плечами.

— Что мне до него?

— Ты же ему жизнь исковеркал.

— Он ему спас ее, — сказал Батраков.

Никольский выбил трубку о приклад автомата.

— Отсидится в плену и, кто знает, может, потом захочет счеты свести. Новый круг…

Капитан поднял руку.

— Не надо философии, ни к чему она сейчас.

Никольский пожал плечами.

— Он говорит по-русски, — сказал Кедров.

Капитан обрадовался.

— Вот как?

— Вы из него выжмите побольше.

— Ну, все? — спросил капитан.

Они посмотрели на немца, он спокойно встретил их взгляды.

— Видал? — спросил Кедрова Батраков.

— Ну-ну-ну! — прикрикнул капитан. — Не в лесу!

Кедров толчком локтя забросил автомат за спину.

— Учту на будущее.

— Уведите пленного, — приказал начальнику караула капитан.

— Ты штаны не потеряй, не позорь Европу, — посоветовал немцу Тарасов.

— Мы свободны? — спросил Никольский.

— Да. — Капитан, наклонив голову, оглядел их. — Ты, — ткнул он пальцем в Бадягу, — будешь старшим.

Бадяга стал в положение «смирно».

— Есть быть старшим.

— Как фамилия?

— Ефрейтор Бадяга.

— Так вот, Бадяга, сдашь людей командиру роты не позднее, чем к обеду. Понятно?

— Так точно — сдать людей не позднее обеда. Разрешите идти?