Радуга тяготения

– Шпрингер – скажите мне, Шпрингер, ну же, – что это за судно? – Шпрингер передает ему бинокль. Изящными золотыми буквами за золотым же шакалом по призрачно белому носу – уже знакомое имя. – Ла… дно, – сквозь дождь стараясь вглядеться Шпрингеру в глаза, – вы знали, что я был на борту. Вы меня подставляете, правда?

– Когда это вы были на борту?

– Да будет вам…

– Слушайте… Сегодня за пакетом должен был отправиться Нэрриш. Не вы. Вас мы даже не знали. Вот нужно вам во всем видеть заговор? Я не контролирую русских, и я не сдал его…

– С невинностью вы сегодня переигрываете, а?

– Хватит собачиться, идиоты, – вопит им фрау Гнабх, – и к бою – товьсь

!

«Анубис» продольно качает – лениво и призрачно, и яснее он по мере приближения не становится. Шпрингер достает из рубки мегафон и ревет:

– Добрый день, Прокаловски! Разрешите подняться на борт.

Ответом ему выстрел. Шпрингер рушится на палубу, зюйдвестка – трескучим желтым разливом, лежит на спине, а мегафон смотрит вверх и воронкой собирает дождевую воду прямо ему в рот:

– Тогда придется без разрешения… – Жестом подзывает Ленитропа: – Готовьтесь к сцепке. Фрау Гнабх: – Идем на абордаж.

– Отлично, только, – один лишь взгляд на злобную ухмылку, осветившую лицо матушки Отто, и уже ясно, что сегодня она вышла в рейс не за деньги, – когда мне их… их таранить?

В море наедине с «Анубисом». Ленитропа неприятно прошибает пот. Зеленое скалистое побережье Рюгена – задник их действа, вздымается и опадает под шквальный ветер. Цонннг

– еще один выстрел гремучкой отпрядывает от корпуса.

– На таран, – командует Скакун.

Буря треплет их по-серьезу. Ликуя, фрау Гнабх мурлычет сквозь зубы, вертит штурвал, спицы мелькают, нос разворачивается, целясь в мидель. Налетает бледный борт «Анубиса» – неужто фрау собирается прорвать его прямо насквозь, аки обруч, заклеенный бумагой? За иллюминаторами лица, у камбуза дневальная чистит картошку, на дождливой палубе спит бухой в сюртуке и постепенно соскальзывает под качку судна… а – ja, ja, огромный сине-цветастый тазик с нарезанной картошкой у нее под локтем, иллюминатор, чугунные цветы на спирали лозы, все закрашенные белым, слабо пахнет капустой и ветошью из-под раковины, узел фартука бантиком туго и уютно поверху обхватывает ей почки и ягнятки у ног ее и ja малютка, о ja, вот идет малышка – ах – вот идет вотыдёт МАЛЫШ— КАХХХ…

ОТТО!

шандарахает своим суденышком в «Анубис», богоужаснейшее ушераздирающее Отто…

– Товьсь. – Шпрингер на ногах.

Прокаловски отворачивается и прибавляет ход. Фрау Гнабх опять догоняет яхту с кормы по правому борту, барахтается в ее кильватерной струе. Отто раздает абордажные крюки, что издревле на ганзейской службе, – железные, щербатые, на вид полезные, – Мутти же тем временем дает самый полный. На «Анубисе» под навесы выползли парочки – поглядеть на веселуху, тычут пальцами, смеются, весело машут. Девушки с нагими грудями в бисере дождя шлют воздушные поцелуи, а оркестр жарит Гай-Ломбардову аранжировку «Бегаем меж капель».

По скользкому трапу вверх карабкается просоленный флибустьер Ленитроп, волоча свой абордажный крюк, травит линь, глаз не спускает с этого Отто: раскрутить, метнуть, как лассо, уииии – блям. Шпрингер и Отто на баке и корме тоже одновременно забрасывают крюки, тянут на себя, пока суда бьются, отскакивают, бьются… только «Анубис», мягкобелый, сбросил ход, растянулся, дозволил… Отто накидывает линь на передние полуклюзы и вокруг резных поручней яхты, затем мчится на корму – кеды плюхают, за ним остаются ребристые следы, их смывает дождь, – и там повторяет абордажный маневр. Ревет новоустроенная река, белая и свирепая, течет вспять меж двумя судами. Шпрингер уже на главной палубе яхты. Ленитроп сует «люгер» за пояс штанов и высаживается следом.

Классическим гангстерским кивком Шпрингер отправляет его на мостик. Ленитроп пробирается сквозь цапающие руки, приветствия на ломаном русском, облачка алкогольного дыхания, к трапу с левого борта – лезет по нему, тихонько просачивается на мостик. Но Прокаловски сидит себе на капитанском табурете и курит Шпрингерову ami[306]

, сдвинув на затылок фуражку, а сам Шпрингер только подошел к соли немецкого сортирного анекдота из своего обширного репертуара.

– Какого черта, Герхардт, – Прокаловски помахивает большим пальцем. – Красная армия тоже на тебя работает?

– Ну здравствуйте еще раз, Антоний.

Три серебряные звезды на погонах мигают приветиком, но без толку.

– Я вас не знаю. – Скакуну: – Ладно. В машинном отделении. По правому борту, за генератором, – что Ленитропу служит сигналом на выход.

Внизу трапа он встречает Стефанию – та идет по коридору.

– Здрасьте. Жаль, что теперь встречаемся таким манером.

– Здравствуйте, я Стефания, – щелкнув затвором быстрой улыбки мимоходом, – выпивка палубой выше, приятно вам провести время, – уже отбыла, вышла под дождь. Чего?