Криптон заправляет крупный ноготь белых хлопьев в обе ноздри, правую и левую. Мир давай проясняться. Горькие сопли копятся в гортани упрямым кулаком. Потсдамский Подхват уже вошел в фольклор Зоны. И чего, этот свинтус пытается примазаться к славе Ракетмена (в существование коего Криптон никогда особо не верил)? Кокаиновые измены, холопские и подлые, как крысы… сияющие бутылочки тысяч расцветок, голоса из радиоприемника, мягкость и текстура ворсистого свинского костюма – Криптон тянется погладить… нет, ясно, что свин ничего не разнюхивает, не фараон, не торгует и не собирается никого разводить…
– Просто интересно, каково на ощупь, – грит Криптон.
– На здоровье.
И тут дверной проем вдруг весь в «красных шапочках», коже и латуни. Криптон стоит очень тихо, в одной руке – пробка от пузырька с кокаином.
– Ленитроп? – в комнату протискивается командующий сержант, рука покоится на табельном оружии. Свин переводит взгляд на Птичбери, который трясет головой: нет, не я, – как будто и впрямь не врет.
– И не я, – считает нужным отметить Криптон.
– Ну, кто-то же стукнул, – бормочет свин, и вид у него очень обиженный.
– Товьсь, – шепчет Альберт. Военной полиции: – Прошу прощенья, – чапает прямиком к выключателю на стене и вырубает свет, Ленитроп мигом рвет сквозь ор мимо стола Птичбери,
– Спасибо.
– Скорей.
Снаружи они нацеливаются на восток, к Эльбе и докам, топочут, оскальзываются в лужах грязи, спотыкаются в колдобинах от грузовиков, ветер свищет среди куонсетов, лупит прямо в лицо, из-под левого клеша Криптона беленькими кляксочками сыплется кокаин. Позади орет и светит фонариками охота – но, видимо, не знает, куда они подевались. Это хорошо.
– Вымощена желтым кирпичом, – мурлычет Альберт Криптон, вполне попадая в ноты, – вымощена желтым кирпичом, – что это, да он… он же скачет
Наконец, запыхавшись, они выбегают на пирс, где пришвартованы «Бяка» и его дивизион, четыре дымчато-серые чушки, и обнаруживают, что в самом ядре штивающей, улюлюкающей толпы гражданской и военной пьяни – в самом разгаре битва на ложковилконожиках. Мускулистый Всяк Подзор, бачки в мертвенном свете гладкие, как тюлений мех, адамово яблоко тарахтит с частотой четыре-пять тактов в секунду, шаркает, виляя вкруг своего противника, безмятежного быка Сент-Джона Кутыря, и оба они вооружены ложковилконожиками в положении «к бою», отшлифованные лезвия горят.
Криптон сует Ленитропа в мусорный бак и идет искать матроса Будина. После минуты кратких блистающих выпадов Подзор проводит финт, он проворен, как бойцовый петух. Ударом сплеча, который Кутырь пытается парировать в третьей позиции, Подзор рвет на коммандо китель и пускает первую кровь. Отскакивает, но разумный Кутырь, похоже, обрушил свой полевой ботинок на низкую парадную туфлю американца, пригвоздив того к месту намертво.
Импресарио Будин и два его бойца – пылающие кристаллы понимания в сем отравленном сером собранье: добрая половина толпы уже прибилась к предгорьям бессознательного, а остальные не вполне соображают, что тут вообще творится. Одни убеждены, что Подзор и Кутырь в самом деле друг на друга злы. Другие полагают, будто перед ними ломают комедь, и потому ржут в неподходящие моменты. То и дело в ночных надстройках боевых кораблей возникают случайные бусинки глаз – глядят, глядят…
Подзор и Кутырь провели одновременно по колющему удару и теперь сошлись
– Здесь Ракетмен, – Криптон дергает Будина за влажный мятый воротник, – в
– Мужик, не сейчас. У тебя есть, э…
– Но но за ним легавые гонятся, Будин, где нам его спрятать?
– Да какая разница, это просто ишак какой-нибудь. Липа.