Радуга тяготения

Будин огибает беспорядки вокруг «Джона З. Бяки» и кажет всем непременный средний палец. Ленитроп откидывается на спинку, поднимает свинячью маску, как рыцарь забрало, извлекает пачку сигарет из кармана фуфайки Будина, закуривает, устал, поспать бы, и все… За спиной вдруг истошный вопль девушки из Красного Креста:

– Господи, что это!

– Послушай, – Криптон, терпеливо, – насыпаешь чуть-чуть на кончик пальца, вот так, потом зажимаешь себе половинку носика, да и-и…

– Это кокаин! – голос девушки взлетает к тревожным высотам. – Вот что это! Это героин! Да вы наркоманы! и вы похитили меня! О господи! Это же, как вы не понимаете, это же клубная передвижка Красного Креста! Это собственность Красного Креста! Ох, нельзя же так делать! Я в Красном Кресте работаю! О помогите же мне кто-нибудь! Тут наркоманы! Прошу вас, о! На помощь! Остановите и высадите меня! Забирайте машину, если хотите, забирайте все, только, пожалуйста, не…

– Порули чуток, – Будин разворачивается и направляет блестящий пистолет на девушку.

– Вы не можете меня застрелить, – вопит она, – хулиган, вы кем себя вообразили – угонять собственность Красного Креста! Пошли бы вы… куда-нибудь и… нюхали свой наркотик… оставьте нас в покое

!

– Пизда, – сообщает матрос Будин тоном спокойным и разумным, – ты неправа. Я могу тебя застрелить. Ага? Ты, между прочим, работаешь на эту дивную человечную организацию, что взимала по пятнадцать центов за кофе и пончики в Битве за, блядь, Выступ, если уж тебе и впрямь охота разбираться, кто у кого крадет чего.

– «Что», – отвечает она гораздо смирнее, нижняя губка дрожит эдак миленько и стервозненько – так кажется Ленитропу, который поглядывает в зеркальце, раз уж Будин опять взялся за руль.

– Ого, а это что, – Криптон же наблюдает за ее попкой, – это что у нас такое, – которая смещается туда-сюда под юбкой хаки: девушка стоит, утвердив длинные свои ноги, пружиня на грохочуще-скрипучих 60–70 милях в час, дополненных странной методикой поворотов Будина, которая выглядит некоей стилизованной формой самоубийства.

– Вас как зовут? – улыбается Ленитроп, добродушный боров.

– Ширли.

– Эния. Здрасьте.

– Тра-ля-ля, – Криптон уже грабит кассу, пожирает батончики «Херши» и набивает себе носки пачками покурки, – любовь в цвету.

Примерно тут Будин лупит по тормозам и пускается неимоверным юзом, жопу грузовика разворачивает к залитой льдистым светом живой картине: часовые в подшлемниках с белыми трафаретными буквами, в белых ремнях, с белыми кобурами, дорога перегорожена баррикадой, к джипу, пригнувшись и вереща в рацию, бежит офицер.

– Блокпост? Да какого хуя, – Будин выкручивает задним ходом, разнообразные добряки для войск сыплются с полок, и грузовик шаткими рывками разворачивается. Ширли теряет опору и валится вперед, Криптон старается ее цапнуть сзади, Ленитроп нагибается за пистолетом на приборной доске, а когда ему удается опять развернуться к окну, девушка уже полураспласталась на переднем сиденье. – Ну и где, блядь, первая теперь? Это что, коробка передач Красного Креста – надо монетку совать, чтоб поменять сцепление, эй Ширли?

– Ой мамочки, – Ширли втискивается между ними, берется за рычаг, – вот так, чурбан. – Позади – выстрелы.

– Спасибо, – грит Будин, и, с вонючим дымящимся визгом стирая с колес резину, они летят дальше.

– Ух, а ты и впрямь нарасхват, Ракетмен, – Криптон, лежа сзади, с улыбкой протягивает Ширли лодыжку, к которой примотан пузырек с кокаином.

– И не говори.

– Нет, спасибо, – грит Ширли. – Мне по правде лучше не стоит.

– Да лана… ай…

– Там сзади «подснежнички» были? – Ленитроп щурится фонарному сиянью впереди. – Солдатня? Что наши солдаты делают в британском секторе, вы не знаете?

– Может, и нет, – гадает Будин, – может, просто Береговой Патруль, ладно тебе, не параной, и так хватает

…

– Слышь, глянь, я вот (хлюп) делаю и у меня никакие (хлюп) клыки не вырастают, ничего…

– Ну я не знаю, – Ширли становится на коленки лицом назад, груди подперты спинкой сиденья, одна большая и гладкая рука сельской девахи у Ленитропа на плече для опоры.

– Слушай, – грит Будин, – в чем дело-то – валюта, или наркота, или что? Мне бы просто понять, чего ждать, потому что если держиморды за…

– Только за мной, насколько мне известно. К делам никакого отношения, совсем другие маневры.

– Она роза на ничьеееей землееее, – поет Альберт Криптон, улещивает.

– Зачем тебе к «Путци»?

– Надо со Шпрингером повидаться.

– Не знал, что он тут будет.

– Почему все так говорят?

– Дога де дзабудь, – Ширли разговаривает всего одной ноздрей, – де оджень ддого, Адберт, мадюзедьгий гузоджег.

– Просто его давненько никто не видал.

– Теперь вдыхай, хорошо, хорошо, так – давай. Мм-н, еще немножко осталось, э-э, козявка типа мешает… еще разок, ага. Теперь в другую.

– Альберт, ты же говорил, только одну.

– Слушай, Рачок, если тебя заметут…

– И думать не хочу.

– Черти червивые, – грит Ширли.

– Понравилось? На, нюхни еще маленько.

– Что ты вообще натворил?