Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Вернувшись к себе, я подумал, не совершил ли я самую большую глупость в жизни.

Глава 4

Я направил Эстуша смешаться с толпой участвующих в похоронах Анри и Элен Ардекур; сам же решил присоединиться к похоронной процессии уже на кладбище Крэ-де-Рош. А пока мне было необходимо сделать то, что я откладывал до сих пор — нанести визит семейству Вальеров, живущему на площади Жан-Плотон.

По легкой схожести с Пьером я догадался, что дверь мне открыл месье Вальер-старший. Основной чертой внешности отца и сына было безволие. Теперь я понимал, от кого у Пьера эта нераздельная с его личностью трусость. Одутловатое лицо, скользящий взгляд, нерешительные жесты не располагали к Жюлю Вальеру.

— Месье Вальер?

— Да.

— Комиссар Лавердин из Национальной Безопасности.

— …?

— Можно с вами переговорить, месье?

— Переговорить со мной?

Он растерянно оглянулся вокруг, словно в поисках помощи. Затем, придя в себя, он решился:

— Конечно, проходите, прошу вас.

Меня провели в кабинет, обстановка которого, вопреки всему слышанному мною раньше, вовсе не свидетельствовала о процветании. Когда мы устроились друг против друга, месье Вальер обеспокоенно спросил:

— Чем могу быть полезен, месье комиссар?

— Я видел вашего сына Пьера…

— С мадмуазель Ардекур?

— Именно. Кажется, они давно помолвлены?

Он неопределенно махнул рукой.

— О… помолвлены… Это не совсем точно… Ну, скажем, они очень давно знакомы, еще с детства. И отсюда — какие-то планы… Вы понимаете?

— Пока не очень, месье Вальер.

— Ну хорошо, я объясню подробнее: действительно у месье Ардекура, который был моим хорошим другом, и у меня самого были планы союза между нашими детьми, но это было очень давно!.. и потом, последние события…

Он казался очень несчастным.

— Вы должны понять, что родителям, чье имя всегда оставалось незапятнанным, есть о чем подумать.

— Мне кажется, месье Вальер, что мадмуазель Ардекур не может нести ответственности за драму, которая произошла в ее отсутствие?

— Я ничего не знаю, месье комиссар! Но вы знаете, как злы люди вокруг… что они говорят. Думаю, нам следует подождать, прежде чем на что-то решаться…

— Вы считаете, что ваше колебание будет приятным для мадмуазель Ардекур?

Он заложил палец за воротник рубашки, словно ему стало трудно дышать.

— Месье комиссар, я знаю, что мое решение может показаться бесчеловечным… но когда работаешь в торговле, — приходится считаться с мнением клиентуры. А она, по крайней мере, сейчас не поймет, почему мы принимаем в свою семью человека, родители которого так… так странно… поступили. И потом эта история с исчезнувшими двадцатью миллионами! Ведь даже в старых франках, — это очень значительная сумма.

— Но ведь никто вас не просит ее вернуть, месье?

— Конечно… Но начинать супружескую жизнь с такими долгами…

Прежде, чем я успел объяснить, что у мадмуазель Ардекур не будет трудностей с возвратом мадам Триганс двадцати миллионов, оставленных у ее отца, дверь внезапно открылась, и в комнату вошла сухая и поджарая женщина с твердым взглядом. При виде ее Жюль Вальер издал вздох облегчения. Наконец-то пришло долгожданное подкрепление!

— Моя жена Жермен… Месье комиссар Лавердин, из Национальной Безопасности.

Она смеряла меня взглядом с головы до ног.

— Официальное расследование, месье комиссар?

— Не совсем так, мадам, мне нужны только кое-какие сведения.

— По какому поводу? Думаю, что наши дела в порядке. Никто не может пожаловаться на мужа ни в чем.

— Речь идет об Ардекурах, мадам.

— У нас нет ничего общего с этими людьми.

— Позволю себе заметить, мадам, что Ардекуры и вы были очень дружны?

— Возможно прежде, но сейчас…

— Сейчас, когда они мертвы?

— Да, сейчас, когда они умерли, и, учтите, при весьма скандальных обстоятельствах.

Я с трудом сдерживал себя.

— Мадам, поскольку вы и ваш муж хорошо их знали прежде, я хотел бы получить от вас некоторые сведения о месье и мадам Ардекур. Для того, чтобы установить причины трагедии, нам нужно иметь более точные представления об этих людях.

Ответил Жюль Вальер.

— Должен сказать вам правду, месье комиссар, я любил Анри Ардекура. Мы были знакомы более двадцати лет, и я считал его очень честным человеком.

Его жена пробормотала:

— Какой глупец!

— Конечно, он не всегда проявлял твердость, необходимую, если не в работе, то в семье обязательно.

— Что вы хотите этим сказать, месье?

Мадам Вальер приняла эстафету.

— Мой муж хочет сказать, месье, что Анри Ардекур женился во второй раз на особе, которая недорого стоила!

Я притворился заинтересованным:

— Недорого стоила?

— Она его обольстила! И водила своего мужа за нос!

Невооруженным глазом было видно, как мадам Вальер раздражала власть Элен Ардекур над своим мужем.

— Он просто ни в чем не мог ей отказать и тратил на нее сотни и тысячи! Кстати, то что произошло, еще раз доказывает, что именно она его разорила!

— Что вы имеете ввиду, мадам?

— А то, что нет нужды доказывать, кто потратил или для кого истратили эти пропавшие двадцать миллионов! Она одевалась, как… я не могу произнести это слово! И как же не стыдно женщине в ее возрасте: платья, меха, драгоценности! Позор! Позор, вы слышите, месье комиссар!