Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

«После взятия первой стены, Тит завладел и второй. Евреи бежали от нее, и он в сопровождении тысячи тяжеловооруженных воинов… вступил в ту часть Нового города, где жили торговцы шерстью и кузнецы… И если бы он сразу по вступлении разрушил большую часть стены или, следуя закону войны, разграбил занятую часть города, то, мне думается, никакая неудача не омрачила бы победы. Но он тогда еще надеялся усовестить евреев тем, что не причиняет им зла… Более того — при вступлении в город он распорядился, чтобы его люди не убивали схваченных евреев и не поджигали домов, дал мятежникам возможность вести войну при том условии, что они не будут причинять вреда мирным гражданам, а последним обещал неприкосновенность их имущества…

Что касается народа, то он… был готов на любые условия, однако те, кто участвовал в войне, принимали человеколюбие за слабость… Они (мятежники — Авт.

) угрожали горожанам смертью за одно упоминание о сдаче и убивали на месте всякого, кто произносил слово „мир“. Одновременно они набросились на вступавших в город римлян» [877], с. 319.

Итак, римские войска Тита заняли две крепостные стены Иерусалима и остановились перед третьей, за которой прятались мятежники.

Согласно же русской версии, рать Минина и Пожарского обложила Китай-город и Кремль, куда отступили поляки, их союзники, некоторые изменники.

Далее Иосиф Флавий приводит длинную речь, содержащую призыв к иудеям и мятежникам сдаться римлянам. «Однако слезные призывы Йозефа не возымели никакого действия. Мятежники не собирались сдаваться… По мере того, как усиливался голод, безумие мятежников все возрастало, и со дня на день оба бедствия разгорались все с большей силой. КОГДА ПРОДОВОЛЬСТВИЯ УЖЕ СОВСЕМ НЕ СТАЛО, они начали врываться в дома с обыском… если же ничего не находилось, подвергали их (хозяев — Авт.) пытке, подозревая, что продовольствие скрыто в потайном месте…

Голод подавлял все остальные чувства… из-за голода люди стали попирать все, что прежде высоко ставилось ими. Жены вырывали пищу у мужей, дети — у родителей, и, что ужаснее всего, — матери у своих малюток… Всякий запертый дом был признаком того, что внутри что-то едят, и они немедленно врывались внутрь, выламывая двери, и вырывая куски едва ли не из самой глотки. Они избивали цеплявшихся за пищу стариков, вырывали волосы у женщин, пытавшихся прикрыть куски руками… детей, цеплявшихся за свои куски, они поднимали высоко вверх, а затем швыряли на землю!.. Для того, чтобы узнать, где припрятаны припасы, они изобретали ужасные роды пыток… Пыткам, самый рассказ о которых приводит в содрогание, они подвергали людей, чтобы добиться признания в укрытии одного-единственного хлеба или добраться до места, где спрятана всего одна горсть муки» [877], с. 328.

Таким образом, на осажденных в Иерусалиме обрушился лютый голод. Римляне окружили столицу плотной осадой, стремясь задушить сопротивление. Тит наращивает военное давление на иерусалимскую крепость. Иосиф Флавий подробно описывает все новые и новые успехи римлян, медленно, но упорно продвигавшихся вперед и сжимавших кольцо осады. «Закрыв выходы из города, римляне лишили евреев всякой надежды на спасение, и голод, становившийся с каждым днем все сильнее, пожирал народ целыми семьями и родами. Крыши домов были усеяны обессилевшими женщинами и младенцами, а улицы — трупами стариков. Мальчики и юноши, совершенно распухшие, блуждали по площадям словно призраки и падали там, где силы покидали их… Оскалившись, с сухими глазами взирали те, чья смерть медлила наступить, на всех, обретавших покой прежде них. Мертвая тишина объяла город, и с ней — преисполненная смертью ночь…

Когда Тит, объезжая позиции, увидел эти наполненные трупами ущелья и потоки гноя, истекавшего из-под разлагающихся тел, он издал стон и, воздев руки к небу, призвал Бога в свидетели того, что все это не дело его рук» [877], с. 337.

Мы пропустим дальнейший рассказ Флавия о страданиях иудеев в осажденном Иерусалиме, поскольку он занимает много места, а стиль повествования такой же, как и в процитированных нами фрагментах.

Наконец, Иерусалим пал. Войска Тита вступили на территорию крепости и Храма. Было много перебежчиков: часть иудеев заранее покинула территорию Храма и сдалась римлянам [877], с. 364. Храм был подожжен. В эти дни последние вожди идумеян на тайном совете РЕШИЛИ СДАТЬСЯ римлянам; они послали к Титу посольство из пяти человек просить о помиловании и залогах безопасности. Слух об этом достиг других мятежников, еще державшихся в последних башнях. Часть переговорщиков убита упорствующими, однако судьба Иерусалима решена бесповоротно. Римляне были уже на территории Храма и крепости. Последних защитников столицы охватила паника. Часть из них сдалась Титу, другие скрылись в подземных потайных ходах и рассеялись. Иерусалимский Храм разграблен, множество сокровищ попало в руки римлян.

Так пал Иерусалим.