Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

В проемах среднего яруса колоколов было восемь, в том числе украшенный иностранной надписью Немчин, негромко звонивший Глухой… и Мариинский… Даниловский колокол… украшен красивым фризом из шестикрылых серафимов… Еще пять колоколов располагались внутри яруса. А наверху поместили два Корсунских „зазвонных“ колокола с очень резким звуком, объяснявшимся большим содержанием серебра, и еще шесть других, по большей части безымянных…

Для Ивановской звонницы предназначался и знаменитый Царь-колокол, рис. 6.51. История его начинается со времен Бориса Годунова, повелевшего отлить колокол весом более чем в тысячу пудов (может быть, с использованием металла колокола Ивана Грозного) и повесить на деревянном срубе. Однако в один из кремлевских пожаров деревянная звонница сгорела, колокол упал и разбился» [107], с. 181–184.

Рис. 6.51. Царь-колокол в Московском Кремле. Литография XIX века. На заднем плане — Чудов монастырь, снесенный в 1929 году. Взято из [107], с. 183.

Итак, на Столпе Ивана Великого и пристроенной к нему звоннице было очень много колоколов. Некоторые из них были огромными. Отливка таких колоколов была непростым делом и требовала знания множества профессиональных секретов. Особое внимание мастера уделяли качеству и различным оттенкам звука. Колокола украшали многочисленными изображениями и надписями. Иногда на них были человеческие или ангельские фигуры. Скорее всего, эти колокола и отразились у «античных классиков» в виде чудесных бронзовых статуй, украшавших Фаросский маяк. Напомним, что бронзовые статуи, как и колокола, требовалось отливать. Для этого использовали глиняные формы, куда заливался жидкий металл. Так что по методу производства колокола и статуи схожи, что могло послужить одним из поводов путаницы.

Становятся понятными и сообщаемые «классиками» подробности. Например, «бронзовая статуя», отбивавшая время каждый час днем и ночью, это «часовой» колокол, звоном которого населению сообщали время суток. То обстоятельство, что некоторые «Фаросские статуи» двигались при помощи механизмов, вероятно, указывает на раскачивание огромных колоколов или их тяжелых языков во время звона. Поясним, что раскачать язык большого колокола — непростая задача. Если звонарь находится рядом с колоколом, то делается это при помощи веревки, которую тянут вбок. Однако в случае с Ивановым Столпом считается, что московские звонари приводили в движение языки колоколов (и сами колокола), стоя внизу, на земле. Для этого, конечно, нужны специальные механизмы. И это естественно. Попробуйте раскачать огромный язык колокола, находящегося на большой высоте, просто дергая за вертикальную веревку, привязанную к нему. Ничего не получится. Сообщается, что «русские звонари предпочитали дергать за канаты, стоя на земле у стен колокольни. Есть предположение, что колокола Ивана Великого крепились к деревянным валам. Чтобы раскачать колокол, вал поворачивали приделанным к нему шестом-очепом с длинной веревкой на конце» [107], с. 173.

Вероятно, эти приспособления (валы и прочее) «древние классики» и назвали механизмами, поворачивавшими Фаросские «статуи».

Ясное дело, что для согласованного приведения в движение нескольких огромных колоколов Иванова Столпа (чтобы получить требуемую мелодию) потребовались грамотные инженерные решения, восхищавшие заезжих путешественников-иностранцев. Тем более их потрясали сами ордынские колокола. Гигантские. Ничего подобного в Западной Европе никогда не было. Даже самые большие западные колокола не шли ни в какое сравнение с огромными русско-ордынскими колоколами XVI–XVII веков. И понятно, почему. Русские цари-ханы считали, что метрополия Великой = «Монгольской» Империи должна быть великой и в архитектуре, и в военном деле и т. д. В частности, и колокола должны быть самыми большими и звучными. Как мы видим, они и были. В том числе и на Фаросском = Эт-Русском Столпе-маяке. На рис. 6.52 показан подъем большого колокола в Кремле в 1674 году.

Рис. 6.52. «Подъем большого колокола в Кремле в 1674 году». Из издания «Рисунки из альбома Эриха Пальмквиста». Стокгольм, 1898. Взято из [773], с. 41.