Расплата

Эмили игнорирует мои попытки завязать разговор, пока мы переходим через дорогу и заходим в тускло освещенное кафе. Кроме нас, здесь еще только двое посетителей – двое молодых людей в спецовках. Они курят сигареты и пьют что-то из стопок у барной стойки. Бармен певуче здоровается с нами, но Эмили едва узнает его, односложно заказывает кофе и проводит меня к столику в дальнем углу. Садясь, она отодвигает свои стул от меня и избегает встречаться со мной взглядом.

– Владимир что-то сказал вам, – предполагаю я, пытаясь угадать причину внезапной смены ее отношения ко мне.

– Он поискал информацию о вас в Интернете и распечатал несколько статей об убийстве вашей жены.

– И в них вы прочитали, что полиция подозревает меня.

Эмили поднимает на меня взгляд и кивает, ее голубые глаза неестественно увеличены стеклами очков.

– Полиция ошибается, – произношу я, стараясь говорить как можно искреннее. – Я здесь для того, чтобы попытаться выяснить, кто убил ее. Я разыскиваю Андрея, потому что мне нужна его помощь.

К нам подходит бармен, ставит на стол две белые керамические чашки и металлический чайник без крышки; на подушке коричневой пены четко видны крупинки кофейной гущи. Бармен зачерпывает пену ложкой и кладет ее в чашки, прежде чем налить в них густой кофе. Эмили обхватывает свою чашку ладонями, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Как Андрей может помочь вам?

– Это долгая история.

– Не так давно вы назвали ее сложной. Почему бы вам просто не рассказать мне все как можно лучше, а я попробую следить за ходом вашей мысли.

Я заставляю себя проигнорировать ее сарказм и наскоро выдаю ей сокращенную версию последних событий, включающую загадочный пакет, увольнение, последующее исчезновение Андрея и таинственного посетителя Понго.

– Андрей каким-то образом оказался в гуще событий, – заключаю я. – Я должен найти его, если хочу понять, что происходит.

За все время моего рассказа Эмили не пошевелилась, если не считать нескольких раз, когда она подносила к губам свой кофе, и не дала мне ни единой зацепки, которая помогла бы мне определить ее реакцию.

– Я могу попробовать передать ему сообщение, – тихо заявляет она.

– Вы знаете, где он? – возбужденно спрашиваю я.

– Я знаю нескольких человек, которые могут быть в курсе. Один из них, возможно, сумеет связаться с Андреем.

– Вы можете сказать мне, кто они?

– Не могу. Только после того как поговорю с ними.

– Почему?

– Я должна быть осторожна, – твердо заявляет Эмили. – Здесь очень сложная политика. Прежде всего я должна заботиться о своей клинике и пациентах.

Я уныло откидываюсь на спинку стула, разочарованный тем, что она не выдает сколько-нибудь важной информации. Окинув взглядом кафе, я замечаю у бара Владимира, сидящего со стаканом в руке. Наверное, он последовал за нами, боясь, что я могу забить до смерти его работодателя кофейной чашкой.

– Зачем клинике такие меры предосторожности?

– Москва – место непростое. Команда ВОЗ, с которой я работала, столкнулась с огромным количеством проблем – кражи, вымогательство, растрата – все что угодно. Владимир и его ребята стали просто спасением. Благодаря им у нас больше не случалось никаких неприятностей.

– ВОЗ?

– Всемирная организация здравоохранения. Во время своего первого приезда в Москву я работала с ними – изучала устойчивость к лекарствам у пациентов, больных туберкулезом.

– Я наткнулся на рекламу вашей клиники, – сообщаю я, выуживая из кармана презерватив, который дал мне Дмитрий. – Я предположил, что ваш основной интерес – СПИД.

– Кто бы мог подумать, что девчонка из Омахи станет королевой презервативов в Москве, – отвечает Эмили, и ее лицо на миг озаряется улыбкой. – Наши интересы сосредоточены на СПИДе и туберкулезе. Туберкулез – главная причина смерти больных СПИДом в странах третьего мира. ВОЗ наконец очнулась, обнаружила связь между этими заболеваниями пару лет назад и стала настаивать на их параллельном лечении.

– Но ведь туберкулез излечим, разве нет? – Я пытаюсь разговорить ее.

– Сегодня да. Однако возможно, завтра ситуация изменится. Полный курс лечения туберкулеза длится от шести до восьми месяцев, а лекарства стоят дорого. Как ты думаешь, что делают большинство людей в странах третьего мира, когда у них появляются признаки улучшения? Продолжают принимать лекарства, хотя и считают их больше ненужными, или прекращают лечение досрочно? Незаконченный курс лечения убивает слабые бациллы, но сильные выживают. Это лучший способ выработать устойчивость к лекарствам. За последнее время мы столкнулись с некоторыми бациллами, которые практически не поддаются излечению, а уровень смертности просто ужасает.

Обсуждая особенности своей работы, Эмили заметно оживляется, наклоняется ко мне и жестикулирует, чтобы расставить акценты.

– Разработка лекарств не успевает за развитием болезни? – интересуюсь я, наливая нам обоим еще кофе.