Расплата

– Браун, – отвечаю я. Должен же в такой большой организации, как компания «Терндейл», быть хоть один Питер Браун.

– Она встретится с вами сейчас. В вашей гостинице.

Судя по голосу, Дмитрий пьян.

– Нет. – Я думаю, что мое фальшивое имя может создать проблемы в гостинице. – В ГУМе. Я как раз здесь.

Дмитрий закрывает рукой микрофон, и резкий скрежещущий звук заглушает быстрый шепот.

– Там есть кафе, – предлагает он. – «Боско».

– Я его видел.

– Встретимся в «Боско». Через тридцать минут.

На часах в окне магазина четыре тридцать.

– В пять часов.

– В пять, – подтверждает Дмитрий и вешает трубку.

Я бесцельно брожу по ГУМу. Повсюду, особенно на третьем, менее заполненном людьми этаже, висят рождественские украшения, нагоняющие на меня тоску. Мать Дмитрия должна знать о делах Андрея побольше, а возможно, у нее даже есть его контактный телефон. И по крайней мере, она наверняка сможет сказать мне, с кем еще он близко общался в Москве. Прислонившись к железной балюстраде, идущей вдоль края моста, я сдвигаю манжет, чтобы посмотреть который час, и обнаруживаю, что паренек в тоннеле украл мои часы. Во мне снова мгновенно поднимается гнев. Дженна подарила мне эти часы на тридцатипятилетие, и это была единственная оставшаяся у меня памятная вещица. Я закрываю лицо ладонями и вижу перед собой натянуто улыбающуюся Дженну.

– Это не тот подарок, который я хотела приготовить для тебя, – извинилась она.

Я перевернул часы и прочел гравировку, одновременно обдумывая ответ. «Питеру от Дженны, с вечной любовью».Официант убрал наши тарелки из-под десерта и разлил в бокалы остатки вина. В окна ресторана проникал свет фонарей Нижнего Манхэттена на другой стороне Ист-Ривер, доносился гул автомобилей, проезжающих по Бруклинскому мосту.

– Мне очень нравится, – наконец ответил я, наклоняясь, чтобы поцеловать Дженну. – Я тоже люблю тебя. И буду любить вечно. Спасибо.

– Пожалуйста, – ее голос был неестественно тонким.

Я защелкнул браслет часов на запястье и потянулся через стол, чтобы взять ее за руки.

– Ты говорила сегодня с доктором Ким?

– Да. Она тоже считает, что нужно сделать еще несколько анализов.

– Нам обоим?

– На этот раз – только мне.

Свечи отбрасывали неровные тени на ее лицо. Мы уже целый год пытались завести ребенка, а Дженне до ее собственного тридцатипятилетия оставались считанные месяцы. Я знал, она думает о том же, о чем и я: нам не следовало так долго тянуть с зачатием. Я предлагал начать пораньше, но она не хотела отодвигать работу на второй план, и я не настоял, прекрасно помня, как она переживала из-за нашей непохожести. Теперь мы расплачивались за последствия.

– У меня хорошее предчувствие на сегодня. – Я прижал свою ногу к ее бедру под столом. – Может, помчимся домой и попробуем сделать для доктора Ким нового пациента?

– Чудесная мысль, – улыбка скользнула по губам Дженны. – Но давай посидим еще минутку. Доктор Ким советовала нам еще и поговорить. Пора начинать думать, что мы будем делать, если у меня там что-то серьезное.

– Ну, это просто. – Я поднял ее ладони и поцеловал их. – Я хочу семью с тобой. Всегда хотел. Я знаю, что искусственное оплодотворение – настоящее испытание, но обещаю: я не отойду от тебя ни на шаг. Что касается меня, то чем раньше мы начнем, тем лучше.

– ЭКО, [20]конечно, вариант, Питер, но это не единственная возможность завести детей.

Я почувствовал, что улыбка исчезает с моего лица, как только я узнал этот ее серьезный взгляд. Я тоже думал об усыновлении, но только как о крайнем случае. Как бы осторожны мы ни были, мы никогда не будем знать наверняка, какие проблемы могут возникнуть у чужого ребенка.

– Да? – Я постарался, чтобы мой голос прозвучал ровно.

– В мире столько детей, которые нуждаются в хорошей семье. Я провела небольшое исследование, и все эти статьи просто разбили мне сердце. Проблемных детей почти никогда не усыновляют. Нам так повезло во многих отношениях. Было бы прекрасно, если бы мы поделились своей удачей.

Я выпустил ее ладони и снял часы с запястья. Проблемные. Невероятно. Треть своего времени Дженна тратила на Программу юридической помощи малолетним преступникам и проводила большую часть наших недолгих минут вместе, со страдальческим видом рассказывая о ворующих, торгующих наркотиками и занимающихся мошенничеством подростках, которых она представляла в суде. Мне следовало бы догадаться, что она захочет сделать последний шаг и притащить работу еще и к нам домой.

– Ты уже восемь лет работаешь полный день про боно, Дженна. Ты очень много отдаешь.

Она смотрела на меня и не понимала.

– Так тебе не понравилась идея усыновить ребенка?