Расплата

– Сейчас будет бомба, да? – Я помогаю ему подготовить удар. Как бы ни захватил меня его рассказ, Лемонд и «Кляйн» кажутся мне древней историей. Но мне нравится смотреть на счастливого Тенниса.

– О да, – говорит он. – Согласно метаданным, Лемонд писала записку в два часа ночи в пятницу на своем домашнем компьютере. Она вырезала целый абзац – тираду против подлых руководителей среднего звена…

– Это, наверное, про меня.

– Точно. Тираду против тебя за то, что ты «нарушаешь политику фирмы по работе с персоналом, защищая гериатрических работников с поведением неандертальцев»…

– А это, наверное, про тебя.

– Перестань перебивать меня. Тираду против подлых руководителей среднего звена, нарушающих политику по работе с персоналом, защищая типов вроде меня и пытаясь продвинуть – ты готов?

– Давай, удиви меня.

– Длинную желтую шлюху в коротком желтом платье.

– Нет! – Я смеюсь, не веря своим ушам. – Кто бы мог подумать, что Лемонд способна ввернуть словечко?

Теннис так сильно раскачивается, что машина трясется, и рот у него растянут до ушей.

– Рейчел говорит, «Кляйн» покойники, если хоть что-то из этого попадет в суд. С помощью расового пятна на документах компании можно мгновенно включить денежный станок. Документы доказывают, что компания недоплачивала, отказывала в найме и увольняла слишком много женщин, представителей меньшинств и людей старше сорока, а их начальник отдела кадров написала записку, в которой порочит пожилых людей, негров и женщин. Рейчел говорит, «Кляйн» до такой степени покойники, что даже не верится.

– Я никак не могу поверить, что Лемонд действительно такое написала. – Я снова смеюсь.

Теннис пожимает плечами.

– По словам Рейчел, всем давно известно: люди пишут много чего такого, что они никогда бы не произнесли. По этому поводу психиатры даже исследования проводили.

– Удастся ли Рейчел использовать хоть что-то из этого как улику? – спрашиваю я. – «Кляйн» наверняка будут сражаться как бешеные.

– Вот теперь я перехожу к хорошим новостям.

– Ты переходишь к хорошим новостям только теперь?

– Просто новости одна лучше другой, – отвечает Теннис, хихикая, как ребенок. – Рейчел сегодня утром подала письменное предложение судье, где сообщается, что ты присоединился к иску и отказался от своего права на молчание и она требует принять электронную переписку в качестве доказательств. Адвокаты «Кляйна» перезвонили буквально через полчаса и попросили о встрече. Рейчел говорит, они, должно быть, ждали, когда мы подадим это предложение. Они согласились на все.

– То есть как это – на все?

– У нас есть выбор. Мы можем вернуться в компанию, нам оплатят вынужденный простой и повысят, или они оплатят нам моральный ущерб. Начальная сумма – два миллиона баксов каждому. Рейчел считает, сумму можно легко повысить до пяти, а то и больше.

– Ух ты. – Я пытаюсь осознать размер выплат. – А что они хотят взамен?

– А как ты считаешь? Подписи на соглашениях о неразглашении, отказ от прав на любую обнаруженную нами информацию, и так далее, и так далее. И еще одно, – неожиданно робко добавляет Теннис. – Если ты захочешь вернуться, а потом тебя признают виновным, скажем, в уголовном преступлении, они могут заставить тебя уйти и ничего не заплатят.

– Звучит справедливо, – говорю я, не желая, чтобы он чувствовал себя виноватым. – А что с Евой?

– Она уже ходячий труп. И поделом ей.

– Так что ты думаешь?

– Что я думаю по поводу того, стоит ли заставлять Еву Лемонд и Джоша Крамера лизать нам зад? Ты издеваешься? Да у меня такое ощущение, будто я проглотил целую упаковку «Виагры», – отвечает Теннис, кладя руку на промежность.

– Значит, ты хочешь вернуться на старое место?

– Только если вернешься ты.

Я смотрю в сторону. Когда Ева уволила меня, я был в смятении и не знал, что мне с самим собой делать. Я до сих пор этого не знаю, но почему-то я и представить себе не могу, как я вернусь в «Кляйн». То воплощение меня самого кажется мне сейчас таким же нереально далеким, как вымышленный персонаж.

– Сначала я должен выяснить, что произошло с Дженной, – тихо отвечаю я.

– Значит, пошли они! – быстро реагирует Теннис. – Мы возьмем наличными.

– Ты именно этого хочешь?

– Я бы задал тебе такой же вопрос, – замечает он, – но тогда мы будем похожи на двух девочек-подростков, пытающихся решить, стоит ли им делать на лобке эпиляцию воском.

– На данный момент, Теннис, все, что я могу сказать: мне абсолютно наплевать на все это. И на работу, и на деньги.

– Ты чувствуешь себя просветителем вроде Мастера Кана, адепта кунг-фу, с его знаменитой фразой «попробуй выбить камень у меня из руки», или развенчателем иллюзий вроде Джорджа Бейли?

– Я чувствую, что если бы я был в состоянии поднять руку, я бы врезал тебе по башке. – Я слабо улыбаюсь ему.

– Тебе действительно все равно?

– Я об этом просто не думаю. Не сейчас. Ведь убийцы Дженны все еще разгуливают на свободе…