Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Но более всего его раздражал вид Распутина в дорогих шелках, блестящих сапогах-бутылках и с большим золотым наперсным крестом. Он стоял прямо перед членами Думы. В мемуарах Родзянко писал, что вступил в конфликт с Распутиным, потребовал от него ответа, как он посмел быть здесь, на что Распутин вытащил из кармана приглашение и ответил, что его пригласили люди, занимающие более высокое положение, чем председатель Думы. Распутин вел себя нахально, не проявлял никакого уважения к Родзянко и даже пытался его загипнотизировать, но Родзянко не испугался и не поддался чарам Распутина. Он приказал ему немедленно покинуть собор, что он и сделал. Шедший за ним Родзянко видел, как Распутин накинул на плечи дорогую соболиную шубу, сел в ожидавший его автомобиль и уехал¹³.

Это один из наиболее часто упоминаемых эпизодов из биографии Распутина, но очень трудно оценить, было ли это в действительности, и если было, то так ли все происходило, как описывает в мемуарах Родзянко. Родзянко доложил об этом генерал-майору Владимиру Джунковскому, товарищу министра внутренних дел, 8 марта, через два дня после произошедшего. Интересно, что либо Джунковский, либо кто-то из его подчиненных толстым синим карандашом написал на документе Родзянко: «Неправда»¹⁴. С определенностью можно сказать только одно: в воспоминаниях Родзянко решил показать себя единственным человеком, способным справиться с Распутиным, – действовать решительно, твердо, по-хозяйски. Если бы Николай последовал его примеру, карьере Распутина при дворе пришел бы конец, и монархия была бы спасена

¹⁵. Но вряд ли это было возможно при столь слабом монархе, как Николай.

Возможно, Распутину и пришлось уйти из Казанского собора (хотя, скорее всего, нет), но он не собирался молчать о своих чувствах в связи с трехсотлетием. Газета «Дым Отечества» опубликовала интервью с Распутиным, в котором говорил о празднестве и о семье Романовых. Он осуждал тех, кто считал торжества поводом для беспорядков и даже убийства, что доказало бы нестабильность монархии. Распутин говорил, что празднества показывают, как народ любит своего царя и юного наследника. «Он красивый и мудрый, а, главное, у него сильный характер». Болезнь Алексея Распутин назвал «Божьим испытанием и испытанием для народа», но потом добавил, что болезнь эта почти полностью исчезла. Распутин сказал репортеру, что в Алексее «вся наша надежда»¹⁶.

Во время празднеств Муня Головина вместе с Распутиным, Николаем и Алексеем побывала в маленьком домике Петра Великого в Летнем саду. Царь и царевич пришли помолиться перед иконой в скромной спальне царя, превращенной в часовню. Когда они преклонили колени и склонили головы в молитве, Распутин шепнул Муне: «Бедный мальчик, что тебе уготовила жизнь!»

Муня спросила: «Григорий Ефимович, неужели будет революция?»

«Почему ты спрашиваешь? Откуда мне знать? – сердито огрызнулся Распутин, глядя на нее с подозрением. – Я лишь малый сей… Если бы я мог это остановить»¹⁷. История довольно трогательная, хотя звучит этот рассказ так же фальшиво, как и рассказ Родзянко.

Полиция постоянно следила за Распутиным. Всем агентам, занимавшимся слежкой, выдали такое описание:

«Описание “Русского”

Около 35–40 лет, росту выше среднего, среднего телосложения, тип – русский, волосы: длинные, светло-русые, окладистая борода рыжевато-русого оттенка, средние усы с рыжиной, худое лицо, глаза – впалые; одет в бобровую шапку, как носят священники, пальто – черное с коричневой отделкой, бархатным верхом и бобровым воротником, русские сапоги, высокие, с коричневыми резиновыми галошами».

«Русский» – такое кодовое имя охранка дала Распутину поначалу, но затем Джунковский изменил его на зловещее имя «Темный». Во время празднеств в Петербурге агенты следили за ним ежедневно с девяти утра до семи вечера. Следили и за его знакомыми и помощниками. У каждого было свое кодовое имя: Георгий Сазонов – «Ворона»; Лили Ден – «Галка», Зинаида Манчтет – «Голубка», Акилина Лаптинская – «Сова», Муня Головина – «Птица», Любовь Головина – «Зимняя», Надежда Танеева – «Летняя», Ольга Лохтина – «Ряженая», епископ Варнава – «Монах»¹⁸.