Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Семья Дмитрия в Петрограде пребывала в волнении. Ходили разговоры о том, что поклонники Распутина отправились вслед за Дмитрием, чтобы убить его в дороге. Говорили, что этих людей удалось поймать²⁶. Беспокоились и власти: если бы стало известно, кто едет в поезде, то могли бы возникнуть волнения. Дмитрий был вынужден всю дорогу прятаться в вагоне. Поезд специально ехал мимо Москвы – оплота противников Распутина и Романовых. Поездка была для Дмитрия мучительной. Он всю дорогу плакал и находился на грани нервного срыва. Генерал Лайминг изо всех сил пытался успокоить своих спутников

²⁷. К генералу Баратову они прибыли 31 декабря. Генерал был счастлив встретить «героя всея Руси», как он назвал Дмитрия в своем дневнике. К этому времени настроение Дмитрия изменилось. Баратов был тронут его скромностью, обаянием и искренностью. Дмитрий сообщил генералу, что гордится своим поступком – этот факт был очевиден для Баратова. Дмитрий сказал, что револьвер, который он взял с собой, является историческим, хотя «руки его не обагрены кровью»²⁸

. Возможно, это было то самое оружие, из которого был сделан смертельный выстрел, хотя курок спустил не Дмитрий. В честь Дмитрия и его спутников был устроен грандиозный банкет, во время которого великий князь мертвецки упился.

Вернувшись с вокзала, великий князь Николай Михайлович записал в дневнике:

«Не могу еще разобраться в психике молодых людей. Безусловно, они невропаты, какие-то эстеты, и все, что они совершили – хотя очистили воздух – полумера, так как надо обязательно покончить и с Александрой Федоровной, и с Протопоповым. Только подумайте, у меня снова мелькают замыслы убийств, не вполне еще определенные, но логически необходимые, иначе может быть еще хуже, чем было. Голова идет кругом, а графиня Н. А. Бобринская, Миша Шаховской меня пугают, возбуждают, умоляют действовать, но как, с кем – ведь одному немыслимо. С Протопоповым еще возможно поладить, но каким образом обезвредить Александру Федоровну? Задача почти невыполнимая. Между тем время идет, а с их отъездом и Пуришкевича я других исполнителей не вижу и не знаю. Но, ей-ей, я не из породы эстетов и еще менее – убийц, надо выбраться на чистый воздух. Скорее бы на охоту в леса, а здесь, живя в этом возбуждении, я натворю и наговорю глупости»²⁹.

Удивительная запись, которая показывает, насколько велика была пропасть между царем и правящей элитой. Николай Михайлович, великий князь из семьи Романовых, двоюродный брат Александра III, был одержим мыслями об убийстве русского императора, и к этому его подстрекала графиня Надежда Бобринская, жена графа Алексея Бобринского, министра сельского хозяйства, члена Императорского совета, главы петербургского дворянства.

Сестра Дмитрия, Мария, все Рождество грустила из-за отъезда брата. Она находилась в Царском Селе, во дворце отца, великого князя Павла, и мачехи, княгини Ольги Палей (урожденной Карнович). Все они, включая сына княгини, князя Владимира Палея, были не только ярыми противниками Распутина, но еще и родственниками одного из его убийц. Кроме них, в доме находились дети княгини Палей от первого брака с Эриком Пистолькорсом: Марианна Дерфельден и ее брат, Александр Пистолькорс, зять Анны Вырубовой. Ситуацию осложняло еще и то, что за праздничным столом присутствовала старшая сестра княгини Палей, Любовь Головина, и ее дочь Муня. Часть присутствовавших плакала из-за отъезда Дмитрия, другие оплакивали страшную смерть возлюбленного духовного отца от его руки. Атмосфера была мрачной и напряженной. Княгиня Палей пыталась поддерживать разговор, старясь никак не затрагивать опасной темы, но ей это плохо удавалось. Напряженность стала невыносимой, и в конце концов великий князь поднялся и пошел зажигать свечи на елке³⁰.