Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Борис провел в Тобольске две недели. Здесь он встретился с давним врагом Распутина, Гермогеном. В марте Гермогена назначили епископом Тобольским.

«Я его любил и верил в него, вернее в его миссию внести что-то новое в жизнь России, что должно было укрепить ослабевшие связи между царем и народом на пользу и благо последнего. Но его самовольное отступление от нашей программы, противоположный моему путь, по которому он пошел, его нападки на аристократию и на таких людей, как великий князь Николай Николаевич, которых я всегда считал опорою трона, заставило вначале меня отвернуться от него, а затем, видя его усилившееся влияние при дворе и учитывая, что при этом условии его идеи будут еще вредоноснее, я начал энергичную кампанию против него».

Гермоген сказал, что в то время не понимал, насколько его борьба против Распутина идет на руку противникам династии в Думе. Он не понимал, что истинный дьявол – это Илиодор, а не Распутин³⁶. Перед отъездом Бориса Гермоген благословил его брак с Матреной. «Великий крест ты на себя взял, женившись на дочери Григория в такое время». Он пожелал им обоим здоровья и счастья³⁷

.

В дневнике Матрены описан 1918 год – год страданий и душевных терзаний. Денег постоянно не хватало, не хватало всего необходимого. Она любила Бориса, но он относился к ней плохо. Он бесстыдно флиртовал с другими женщинами, смеялся над ее внешностью, обижал, а порой даже бил ее. Она разрывалась между любовью к нему и желанием бежать от такой жестокости. Но она чувствовала себя не просто беззащитной сиротой, но дочерью человека, которого ненавидела вся Россия. Ей нужна была защита. Она не решилась бежать. «Такой мне крест от Бога дан – страдать», – писала она в дневнике 11 января. Она постоянно вспоминала слова отца: «Ну, Матрешка, ты у меня злосчастная!» Матрена оставалась в Петрограде, проводила время с Вырубовой, Ольгой Лохтиной и Муней Головиной. Она бывала в студии Краруп, где всегда тепло встречали ее отца. В начале марта ей явился дух отца: «Дивны дела твои, Господи… Первый раз чувствовали так близко нашего дорогого тятеньку, так было хорошо и вместе с тем горько и обидно, что не могли слышать папиных слов из его уст, но умы ясно чувствовали, что он был с нами». Распутин стал являться Матрене во сне: «Видела во сне опять папу, я так счастлива, так счастлива, он с нами последнее время, это я чувствую». Лохтина сказала ей, что была на Гороховой и долго стояла во дворе. Она точно почувствовала дух Распутина рядом с собой³⁸.

В марте в Покровское вошли солдаты Красной армии. Они разгромили семейный дом и арестовали Бориса. Его увезли в Тюмень. Матрена поспешила в Сибирь, чтобы быть рядом с ним³⁹

. Раздав на взятки две тысячи рублей, Матрена устроила Борису побег в конце апреля, за два дня до Пасхи. Праздник вновь напомнил ей об отце. «Зачем Ты, Господи, взял его от нас так рано? Мы остались как листья без дерев. Папа, милый папа, будь с нами в разговенье именно с нами: с Борей и со мной; я грешная, и ты, может быть, не хочешь быть со мной, но прости меня»⁴⁰.

Пока Матрена добивалась освобождения Бориса в Тюмени, Красная армия захватила Тобольск. Теперь Романовы оказались в руках большевиков. Рано утром 26 апреля Николая, Александру, их дочь Марию и нескольких их приближенных увезли из Тобольска. Алексей был болен, поэтому его с девочками оставили в губернаторском доме. На реке было слишком много льда, чтобы плыть пароходом, поэтому обоз двинулся в Тюмень по суше. Александра и Мария ехали в крытом тарантасе, Николай – в повозке. 27 апреля около полудня они остановились напротив дома Распутина в Покровском, чтобы сменить лошадей. «Долго стояли как раз против дома Григория и видели всю его семью, глядевшую в окна», – записал Николай в своем дневнике⁴¹

. Мария достала карандаш и бумагу и зарисовала дом Распутина. Один из охранников заметил, что Александра делает жесты в направлении верхнего окна. «Отойти от окна! – закричал он, наставив на Распутиных ружье. – Или я стреляю!» Прасковья и все остальные скрылись из виду⁴². Из Тюмени Романовых отвезли на Урал, в Екатеринбург, куда они прибыли 30 апреля. Их разместили в Ипатьевском дворе, или Доме особого назначения⁴³.