Расшифрованный Сервантес. Необыкновенная жизнь автора «Дон Кихота»

В результате этого самого крупного в истории морского сражения кораблей на веслах турки потеряли примерно 30 000 человек убитыми и ранеными. Союзники захватили 130 турецких галер, взяли в плен много тысяч солдат противника, освободили около 15 тысяч рабов-христиан и утопили или сожгли примерно 110 судов мусульман. В свою очередь, они сами потеряли 12 своих галер, около 8 000 христиан были убиты, а примерно 12 000 оказались ранеными, и немалое их число получили тяжелые ранения или увечья. Среди последних был и Мигель Сервантес, которому история уготовила судьбу и славу самого известного участника этого эпохального сражения.

Среди членов экипажа «Ла-Маркесы», на которой оставался Сервантес вместе со своим братом, погибло сорок человек во главе с ее капитаном, а число раненых превышало целую сотню. Будущий гениальный писатель по иронии судьбы как аркебузир получил три ранения от пуль аркебуз противника. Две пули попали ему в грудь, а третья серьезно раздробила его левую руку, как он сам впоследствии с юмором отмечал, «во имя большей славы правой». Его брату Родриго очень повезло – он вышел из этого побоища совершенно невредимым. После завершения сражения и распределения добычи между союзниками их флотилии разошлись в свои порты сборов. Испанская эскадра в свою очередь направилась в сицилийскую Мессину, куда она прибыла 31 октября. Там всех ее участников во главе с принцем Хуаном Австрийским ждал заслуженный настоящий триумфальный прием.

В тот же самый день вместе с другими ранеными Мигель Сервантес был помещен там в местный госпиталь. Все три полученные им раны были сочтены серьезными и потребовали длительной госпитализации. Больничные условия того времени были совершенно примитивными, оставляя желать много лучшего с точки зрения лечения, гигиены, чистоты, питания и ухода. Анестезия просто еще не существовала, и все операции осуществлялись на бодрствующих пациентах, находившихся в сознании и чувствовавших каждый укол, разрез или обработку ран при сильнейших болях, криках и стонах. В той общей угнетающей атмосфере госпиталя, где раненым приходилось вместе переживать период излечения своих ран, к страшным физическим страданиям добавлялись и острые моральные переживания, усугублявшиеся нахождением больных на чужбине вдали от родных, близких и друзей. По всей вероятности, брат Мигеля Родриго, тоже находившийся в Мессине, оказывал ему доступную помощь и поддержку. В этих условиях Сервантес провел несколько тяжелых месяцев. Лечение пулевых ранений от вражеских аркебуз завершилось успешно, но его раздробленная левая рука осталась парализованной на всю жизнь. В то время ему было всего 24 года.

Героическое участие Мигеля в битве при Лепанто было высоко оценено не только его сослуживцами, но и высшим испанским командованием. Уже на другой день после завершения сражения он получил за свои боевые заслуги заметное повышение в своем солдатском жалованье. Вместе с другими госпитализированными бойцами он трижды получал вознаграждение от главного командующего испанской эскадрой Хуана Австрийского из личной казны принца на цели их лечения и ухода за ними. Такую заботу со стороны неродного брата короля Сервантес принимал с особой благодарностью и даже определенным благоговением, проникнувшись к нему высоким уважением на всю жизнь.

Новости о триумфальной победе Священной лиги над турецким флотом произвели огромный взрыв радостных настроений и празднований по всей Европе. Ей отдавали торжественную дань верховные и рядовые служители церкви, за нее благодарили Всевышнего и все простые верующие христиане. Ее воспевали поэты и прославляли в своих произведениях многочисленные писатели и художники, в том числе Тициан, Тинторетто и Веронезе. О ней было написано немало рассказов ее непосредственных участников, в том числе Сервантеса и его друзей. Сам Сервантес впоследствии посвятил этому великому событию отдельную пьесу под названием «Морское сражение», но она оказалась потерянной. Об этой битве, о своем участии в ней и о полученных тогда своих ранениях великий писатель с гордостью говорил и в своих других произведениях и прежде всего в «Дон Кихоте» и в самом последнем своем труде «Странствия Персилеса и Сихизмунды».

В обращении к читателю, предпосланном второму тому «Дон Кихота», он среди прочего пишет в ответ на оскорбления анонимного автора поддельного якобы второго тома этого романа: «То, что меня не могло не задеть, это то, что он называет меня стариком и безруким, как будто я мог своими руками остановить время, проходившее надо мной, и будто моя безрукость была получена в какой-нибудь таверне, а не в ходе важнейшего события, свидетелями которого были прошлые, настоящие и не рассчитывают увидеть грядущие века. Если мои раны не сияют в глазах на них смотрящих, то по крайней мере они высоко оцениваются теми, кто знает, где они были получены; что солдат выглядит лучше мертвым на поле боя, чем в бегстве…»