Рассказы о Кирове

Развернув однажды страницы газеты «Терек», я прочла статью без подписи, но по стилю сразу же определила, что она написана Сергеем Мироновичем. Я спросила у Марии Львовны, верно ли мое предположение. Оказалось, что я не ошиблась — это действительно была его статья. Когда Сергея Мироновича арестовали, в Дербенте стали менее охотно покупать газету — она заметно побледнела, потеряла ту остроту, которую придавали ей статьи за подписями «Киров», «С. Миронов», «Сер-Ми».

В БОРЬБЕ ЗА ВЛАСТЬ СОВЕТОВ

М. Д. Орахелатвили

ВСЕГДА НА ВАЖНЕЙШИХ УЧАСТКАХ

В первый раз я увидел Кирова на трибуне. Это было в мае 1917 года во владикавказской объединенной организации социал-демократов, куда я приехал с германского фронта. Председатель организации меньшевик Скрынников произнес приветственную речь по поводу вхождения социал-демократов в министерство Временного правительства. От большевиков выступал Киров. Его встретили напряженным молчанием. Большинство организаций в то время шло за меньшевиками.

На трибуну вышел невысокого роста человек в черной рабочей куртке, человек спокойный и уверенный в себе. Он начал говорить грудным, низким голосом, спокойно, без лишних жестов, без аффектации, так, что я сам не заметил, когда именно его речь захватила внимание, приковала к себе, завладела всеми присутствующими.

По мере того, как он говорил, он все больше и больше жестикулировал. И это был не ораторский прием, это было выражение неисчерпаемой энергии и непоколебимой веры в свое дело. Нарастало чувство, которое шло из самого нутра. Он клеймил предательство соглашателей, он не оставлял камня на камне от сладеньких выступлений меньшевиков.

Когда собрание кончилось, я познакомился с Кировым. Передо мной был простой, скромный человек.

— Приехали работать с нами? Хорошо. Завтра большой митинг. Выступим вместе с балкона реального училища.

С первого же дня Киров захватил меня своей энергией, окунул меня в атмосферу напряженной борьбы. Надо вспомнить, что представлял собой в то время Владикавказ. Явные контрреволюционеры выжидали только удобного часа, чтобы вернуться к власти. Националисты и политиканы всех мастей. Меньшевики, пытающиеся завладеть доверием рабочих. Басни о коммунистах как о немецких шпионах…

Киров развивал бешеную энергию. Не было буквально пи одного дня без его выступлений, бесед, выездов к рабочим. Авторитет среди рабочих был у него огромный. Громадный опыт подпольной работы, обширный теоретический багаж, который он не переставал накапливать даже в самые тяжелые годы борьбы, беззаветная преданность партии и политическое чутье — вот что обеспечивало ему этот авторитет. Весь стиль работы Кирова был такой же простой и цельный, как стиль его выступлений. Ни одного лишнего жеста.

Расколоть или завоевать организацию? Это был основной вопрос, который в ту пору, летом 1917 года, надо было решить в нашей борьбе с меньшевиками. Киров стоял на той точке зрения, что организацию надо завоевать. Опираясь на мастерские и завод, развивая бешеную энергию, увлекая за собой остальных большевиков Владикавказского комитета, Киров добился того, что осенью 1917 года на городском собрании организации из пятисот человек только восемь остались на платформе меньшевизма.

* * *

Завоевав большинство в городах и рабочих поселках, мы еще были очень слабы в сельских местностях, в кавказской деревне. В этом вопросе Киров показал свое умение проявлять политическую гибкость. Нужно было найти приводной ремень к крестьянским массам. И этот ремень был найден. В Осетии организовалась крестьянская партия «керменистов», названная так по имени легендарного осетинского героя Кермена. Программа у этой партии была несколько путаной, но это не смущало Кирова[7]

.

«Все равно они придут к коммунизму», — говорил он. Киров безгранично верил, что рано или поздно все трудящиеся объединятся под знаменем коммунизма. Время показало, как он был прав.

1917 год, проведенный мною вместе с Кировым, навсегда останется в моей памяти. Сколько раз мы собирались у него в небольшой комнате, заставленной книгами! У Кирова была громадная библиотека. Он любовно берег книги, собирая у себя лучшие издания и часами просиживая за чтением.

Он работал в то время в газете «Терек». Газетка была беззубая, беспартийная. Киров первым поднял вопрос о том, что нам, большевикам, нужна своя печать. Средств у нас не было, если не считать скромных членских взносов. Но, воспользовавшись типографией «Терека», Киров добился того, что рядом с беспартийным «Тереком» выросла наша большевистская газета «Красное знамя».

Налет контрреволюционной дикой дивизии на Совет в конце 1917 года и вспыхнувшая гражданская война разлучили меня с Кировым до 1920 года. Восемнадцать месяцев я провел в тюрьмах меньшевистской Грузии. А Киров в это время во главе XI армии участвовал в разгроме деникинских банд.