Рассказы о милиции

Через пять минут Новоселов и шофер-милиционер входили в «Снежинку». Инцидент практически был уже исчерпан. Двух длинноволосых парней лет по семнадцать — один то и дело прикладывал к окровавленной губе носовой платок, а другой тщетно пытался приладить на старое место вырванную «с мясом» пуговицу пиджака — уже растащили в разные стороны дружки. Выясняя подробности случившегося, устанавливая свидетелей, Валерий невольно обратил внимание на худенькую, очень молодую, но одетую с претензией девушку. Ее детские пухлые губы дрожали, но она старалась кривить их в презрительной усмешке. В широко раскрытых тронутых косметикой голубых глазах читался страх, хотя внешне девушка пыталась держаться не только спокойно, но даже развязно.

— Подумаешь, поссорились ребята! Пожалуйста, мы можем штраф заплатить, если надо, денег хватит, — и она вынула из сумочки две или три помятые десятирублевые купюры.

Инна Рогозина оказалась из той же компании, что и подравшиеся. Записав ее имя, фамилию и адрес, лейтенант сказал:

— Ну вот что, дружба с таким народом, — он кивнул в сторону парней, — до добра не доведет. А сейчас… — Валерий на мгновение запнулся, не зная как — на «вы» или на «ты» — назвать собеседницу, — марш домой, детям давно спать пора.

…Вторая встреча состоялась месяца два спустя.

Милиции стало известно, что на квартире некоей Шумской собираются подростки, пьянствуют, сквернословят.

Вечером Новоселов и несколько дружинников нанесли Шумской неожиданный визит. Они попали в самый разгар очередной пирушки. Табачный дым. Бутылки — пустые и еще не допитые. Пьяные, бессмысленные лица…

В одной из девушек лейтенант неожиданно узнал Рогозину. Те же детские пухлые губы, но уже вызывающе накрашенные. Те же синие глаза, но на этот раз не подведенные, а откровенно размалеванные.

«Неужели прозевал? — мелькнуло в голове инспектора. — Неужели девчонка все-таки сбилась с пути?»

Адрес Инны Рогозиной он записал к себе в тетрадку.

Через день Новоселов отправился по этому адресу. Дверь отворила сама Инна. Ненакрашенная, без прически, она показалась ему подростком. При виде лейтенанта милиции девушка заметно растерялась, но тем не менее попыталась взять независимый тон.

Заставить ее рассказать о себе оказалось делом нелегким. Лишь в конце полуторачасовой беседы инспектор узнал, что Инна живет с матерью, которая работает проводницей на железной дороге и потому часто отсутствует. Отец девушки — техник местного завода Кирилл Иванович Рогозин, человек, как выяснил, а скорее догадался Валерий, крайне крутого нрава — оставил семью несколько лет назад. Как ни странно, Инна любила его, а не мать. Впрочем, причина этого скоро стала известна.

— Что мать? — равнодушно пожала плечами девушка. — Она простая проводница, с ней и поговорить не о чем. А папа — почти инженер. И потом, разве на зарплату мамы оденешься? А отец мне уже два платья купил и так деньги дает, на расходы…

«И все-таки удивительно, — подумал инспектор. — Деньги деньгами, но девочкам обычно бывают ближе матери, тем более в такой ситуации…»

Что касалось Инны, то она, воспользовавшись бесконтрольностью, бросила десятый класс, завела «друзей».

Новоселов посоветовал девушке покончить с сомнительными знакомствами, привел ей несколько соответствующих примеров и предложил вернуться в школу, пообещав лично переговорить с директором. Девушка кривила рот, демонстративно равнодушно смотрела по сторонам, нехотя соглашаясь с тем, что ей говорил инспектор. Валерий остался недоволен результатом посещения. Он чувствовал, что беседы по душам не получилось, почти все его слова прошли мимо сознания Рогозиной.

— Смотрите, Инна, — заметил лейтенант на прощание, — я непременно прослежу за тем, чтобы вы сделали все, о чем мы тут говорили.

В школу Рогозина вернулась, и ее восстановили в 10 классе. Об этом Валерий узнал, побывав у директора. Что же касается ее подружек и поведения, то здесь необходимо было побеседовать с матерью девушки. Вот почему через некоторое время Новоселов вновь заглянул по известному ему адресу.

На стук вышла соседка по лестничной площадке, полная, очень аккуратная старушка.

— Ты, сынок, к кому? — поинтересовалась она.

— Да Марию Петровну повидать хотел, — назвал Валерий имя Рогозиной-старшей.

— На работе она, милый, на работе. Не помню, когда я ее сама-то видела. Не жалеет себя, сердечная… А что делать? Ведь дочку-то, хочешь-не-хочешь, одна растит. Он-то, отец, Инне иной раз червонец-другой сунет, но чтобы Марии делом помочь — ни-ни…

Старушка оказалась словоохотливой. Она очень подробно рассказала о трудной семейной жизни Марии Петровны; объяснила, что Кирилл Иванович время от времени наведывается к дочери, и обязательно в нетрезвом состоянии, приносит с собой вино, а иногда приводит и товарищей.

— В общем портит дочь почем зря, и все, я так думаю, назло ей, Марии. Поссорить их старается… Хитрый. Инке говорит: «Гуляй, пока молодая, на свете живем один раз». Соседям же, мне к примеру, жалуется: «Такая дочь распущенная, прямо беда, на все способна…» И зачем эти хитрости? Ой, чует мое сердце, не кончится тут добром…