Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика

– Носовой платок, – сказал доктор, делая глоток пива.

Глава 15

Для мистера Баджа вечер выдался очень поучительным. Три раза в месяц он имел право уезжать из дома. Дважды он, как правило, проводил время в кинотеатре, где с удовольствием смотрел фильмы, главные герои которых попадали во всякие скользкие ситуации. При этом он обогащал мозг такими словами, как «проваливай» и «тугодум», либо другими, столь же полезными в службе дворецкого. Третий выходной он обычно проводил со своими хорошими друзьями, мистером и миссис Ренкин, дворецким и горничной в доме Пейнов в Четтерхэме.

Ренкины всегда принимали его в своих уютных комнатах внизу с неизменным гостеприимством. Мистеру Баджу предлагали лучшее кресло, которое, правда, немного поскрипывало, зато у него была такая высокая спинка, что сидящий оказывался гораздо выше собеседников. В промозглую погоду мистеру Баджу предлагали выпить капельку портвейна или пунша с хозяйского стола. Огоньки газового камина добавляли комфорта, и хозяева поглаживали кошку и разговаривали с ней, как с младенцем. Все три кресла-качалки покачивались в разном темпе: кресло миссис Ренкин – быстро и бодро, ее мужа – размеренно, а кресло Баджа имело собственный ритм, который напоминал колыхание императорских носилок.

Вечер обычно проходил за разговорами о Четтерхэме и его обитателях. С наступлением девяти часов весь официоз исчезал, и это касалось даже людей из больших домов. Сразу после десяти беседы прекращались. Мистер Ренкин обычно предлагал мистеру Баджу почитать некоторые книги, которые, в свою очередь, ему рекомендовал хозяин. Мистер Бадж все это скрупулезно записывал, надевал шляпу, как солдат шлем, застегивался и шел домой.

В этот вечер, когда он проходил по Хай-стрит, то почувствовал, что воздух как-то особенно свеж. Небо очистилось, стало бледным, словно отполированным, а на нем сияла луна. Над долинами висела дымка, пахло сеном. В такие вечера душа мистера Баджа становилась душой д’Артаньяна, Робина Гуда, Фейрбенкса Баджа – воина, путешественника, непоседы и, в особенно великие моменты, героя-любовника. Он любил эти долгие прогулки, ведь звезды не могли выдать присутствие второго Баджа, а значит, он мог позволить себе всякие дикости, например, напасть на стог сена с мечом – воображаемым мечом, ведь никто этого не увидит.

Но по мере того как его шаги гулко стучали по белой дороге, он избавлялся от всех своих грез, так как до дома оставалось менее мили. Он думал о сегодняшнем вечере. О той сумасшедшей новости, которую под конец узнал…

Сначала все шло как обычно. Поговорили о радикулите миссис Бандл. Потом была еще новость о том, что Пейн опять собирается в Лондон по своим юридическим делам. Мистер Ренкин очень живо обсуждал это: он вспомнил о чудесных портфелях клерков, не забыл упомянуть и о париках судей. Что производило на них наибольшее впечатление в этой профессии, так это то, что нужно сначала прочитать уйму книг, прежде чем тебя примут туда.

Миссис Пейн часто бывала в плохом настроении, но с этим уж ничего нельзя было поделать. Они вновь заговорили о том, что к пастору приезжает его дядя из Окленда. Он же оказался одним из старых друзей сэра Бенджамина Арнольда; получив приглашение пастора, он решил приехать, он (дядя) и сэр Бенджамин работали вместе с Сесилем Родесом на алмазных копях в Кимберли несколько лет назад. Все это активно обсуждалось. Также они немного поговорили об убийце, но совсем немного, так как Ренкины с пониманием отнеслись к чувствам мистера Баджа. За это он был им очень благодарен. Он уже был морально готов к тому, что убийца – это Герберт Старберт, но все равно отказывался думать об этом. Каждый раз, как только образ Герберта появлялся у него в голове, Бадж старался его удалить, как закрывают черта в табакерке. С трудом, но все-таки ему удавалось справиться с «чертом»…

Но что его больше всего беспокоило – это слухи о любовной интрижке. Все это приобретало зловещий оттенок даже в воображении и звучало как-то по-французски. Любовная интрижка, разумеется, между мисс Старберт и юным американцем, гостившим у доктора Фелла.

Поначалу Бадж был в шоке. Не от этого романа, а от американца. Бадж думал об этом, и все казалось ему очень странным. Когда в лунном свете он проходил под вечно шумящими деревьями, все казалось другим, не таким, как в замке. Бадж-сорвиголова мог с легкостью подмигнуть кому-либо (каналья!) и так же свободно достать саблю. В замке все шло так же размеренно, как в игре в вист. А здесь хочется пнуть ногой стол и разбросать карты. Но это… Ох уж эти чертовы американцы… И мисс Дороти!

Боже мой! Мисс Дороти!

Прежние его слова вновь всплыли у него в голове. Это было то, о чем он подумал в ту ночь, когда был убит Мартин. Мисс Дороти – она над всеми доминирует. Что же скажет миссис Бандл? В замке эти мысли вернули бы его к действительности, но тут серебряный свет его души искрился, как кольчуга.

Он усмехнулся.