Растяжение сна (ЛП)

Я отдал хорошо отработанный мысленный приказ, активировавший мою энтопическую систему. Имплантат послал визуальные и тактильные импульсы, необходимые для полного воплощения имитации-имаго Кати, извлеченного из мозга корабля. Яркие круги и перекрещенные линии вторглись в поле зрения, затем сцепились, уплотнились и сформировали в итоге мою жену - холодную и безжизненную, но внешне настоящую. Высветились, а затем исчезли значки авторского права, указывающие на компанию-изготовитель инплантата. Я поместил энтопический призрак поверх унылого корпуса слуги - небольшие размеры дрона позволили ему с легкостью уместиться внутри пространства, занимаемого телом Кати. Прямые серебристые волосы обрамляли ее узкое бледное лицо, черные губы были поджаты, как у куклы, а глаза смотрели сквозь меня. Сцепленные кисти рук выглядывали из длинной красной мантии с капюшоном, плечо которой украшала эмблема генетиков-миксмастеров - пара ладоней, держащая "кошкину колыбель" ДНК. Моя жена была генетиком до мозга костей. На Йеллоустоне, где основным вероучением являлась кибернетика, это фактически сделало ее изгоем.

Когда порожденная главным мозгом программа взяла на себя контроль, Катя оживилась и расцвела улыбкой. И теперь ее рука потянулась, чтобы схватить кувшин.

- Хранилище данных наскучило мне, дорогой.

- Мне от всего этого не по себе, - признался я. - Катя - моя настоящая Катя - презирала саму мысль о тебе. Эта иллюзия причинила бы ей особую боль.

- Меня это не тревожит, - сказала Катя.

- А должно, - произнес я. - Разве твоим личностям не следует быть одинаковыми?

Она улыбнулась, словно ставя точку в этом вопросе. До чего же это было похоже на живую Катю - и раздражало не меньше.

- Мне так кажется, - сказал я неуверенно.

Имаго было создано вопреки желаниям моей настоящей жены. Когда плавящая чума обрушилась на нас, я увидел в этом корабле свой шанс на спасение. Кате не удалось стать членом экипажа, и поэтому я стал исподтишка оцифровывать личность своей жены. Имплантат выполнил всю тяжелую работу. Он составлял карту поведения Кати всякий раз, когда мы были вместе, изучая ее через каналы моих собственных чувств. Имитация росла медленно, ограниченная объемом памяти имплантата. Однако каждый день я загружал в главный мозг Института очередную частичку жены, следуя этой процедуре неделю за неделей. Я не сомневался: Катя что-то подозревает, хотя она никогда никоим образом не упоминала об этом.

Закончив свою тайную работу, я привил копию к разуму корабля. Ей, конечно, не хватало Катиных воспоминаний, однако мне пришлось заплатить эту цену, а также смириться с риском, что вместо них будут подставлены фрагменты, выловленные из моих собственных воспоминаний и обработанные системными программами гендерной инверсии. Личность Кати брала на себя контроль лишь в те моменты, когда я находился в контакте с кораблем. У меня не было никаких сомнений в том, что и другие члены экипажа обзавелись воображаемыми спутниками. Взаимодействуя с судном, они тоже могли общаться со своими близкими, а точнее, с неким идеализированным представлением о любимом человеке.

Однако я предпочитал не думать об этом.

Ложь, она и есть ложь. Но вся моя жизнь была одной сплошной ложью, а имаго Кати - просто самой последней из ее граней. И все же, зачем она меня разбудила? Вернее, почему корабль решил разбудить именно меня, а не кого-нибудь другого? Янош, Кай, Хильда, Юл и Карлос все еще оставались в криосне, и никаких признаков их скорой разморозки не наблюдалось.

Я решительно встал из-за стола.

- Спасибо, Катя. Я прогуляюсь и полюбуюсь видом.

- Мне нужно с тобой кое-что обсудить, - сказала Катя. - Но, полагаю, это может несколько минут подождать.

- А-а, - произнес я, усмехаясь. - Хочешь подержать меня в напряжении.

- Ничего подобного, дорогой. Тебе нравится музыка?

- Она прекрасна, - ответил я, покидая кухню.

Я вышел в изгибающийся шестигранный коридор, залитый тусклым бледно-желтым светом. Пульсации Ределиуса преследовали меня, доносясь из пьезоакустических панелей в стенах. Гравитация, державшая меня на полу, возникала не из-за центробежного вращения жилого комплекса, а благодаря нашей тяге в один g: в противном случае, вертикальная и горизонтальная оси поменялись бы местами. Это обстоятельство и подсказало мне, что мы не дома; не приближаемся к скоплению "каруселей" и астероидов под названием Шипхевен, расположенному в троянской точке, что тащиться вслед за Юпитером. Мы все еще летели меж звезд; продолжали двигаться к свойственному световой скорости замедлению времени или от него.

Мы могли находиться где угодно между Эпсилоном Эридана и Солмосом.

Моя прогулка уводила меня от ядра корабля к его обшивке - туда, где мимо нас проносился горячий нейтронный снег. Части судна, через которые я проходил, становились все темнее и холоднее; выглядели более механическими и менее знакомыми. Ни с того, ни с сего мне начало казаться, что кто-то наблюдает за мной, идет по пятам.