Растяжение сна (ЛП)

Мне удалось до некоторой степени отключить свой разум, благодаря чему я мог взирать на отделяемую мозговую ткань как на мертвое, но в чем-то священное мясо. Микроимплантаты извлекались один за другим, чересчур маленькие, чтобы различить детали невооруженным глазом, - зазубренные кусочки изъеденного коррозией металла. Коррозия, наблюдаемая под микроскопом, являлась внешним свидетельством деятельности кибервируса. Я изучал его с неясным чувством глубокого отвращения. Вирус действовал так же, как и его биологический тезка, - вцеплялся в оболочку наноструктуры и посылал импульсы подрывных инструкций вглубь ее репродуктивной сердцевины.

Через три часа моя спина горела от боли. Я выпрямился и провел рукавом по закоченевшему лбу. Мне показалось, что комната плывет перед глазами, усеянная каплями удушливого мрака. На один миг я утратил чувство направления, убежденный, что лево превратилось в право и наоборот. Я оперся на рифрежиратор, когда это головокружение нахлынуло на меня.

- Осталось уже недолго, - сказала Катя. - Как ты себя чувствуешь?

- Я в норме. А ты?

- Все... хорошо. Операция продвигается успешно. - Катя прервалась, а затем, придав своему голосу железную решимость и деловую отстраненность, продолжила: - Следующий имплантат - самый глубокий. Он расположен между затылочной долей и мозжечком. Мы должны постараться, чтобы избежать повреждения зрительного центра. Это основной узел приема визуальной информации.

- Значит, заходим внутрь.

Механизмы послушно шмыгнули на место. Реснитчатые микрозонды погрузились в мозговую ткань, словно гибкие шприцы в желе. Несмотря на холод, я обнаружил, что под воротником мне стало жарко; ледяной пот покалывал кожу. Прошел еще один час, хотя время перестало иметь особое значение.

И тут я оцепенел, осознав, что позади меня, в этой самой комнате, находится кто-то еще.

Я заставил себя оглянуться. Рядом со мной стоял соглядатай.

Теперь я видел, что он никак не мог быть человеком. Очертания его, однако, были человекоподобными - гуманоид с моим строением и моей осанкой.

Скульптор отобрал десять тысяч черных как смоль кубиков - таких черных, что они казались просто-напросто силуэтами, - и соорудил из них угловатую статую. В этом был весь наблюдатель - скопление черных кубиков.

Когда я повернулся, он качнулся в мою сторону. На самом деле, ни один из кубиков, из которых он был собран, даже не шелохнулся; кубики просто исчезли и упорядоченной волной появились вновь, образуя в воздухе совершенно новые ряды. Они вторгались в реальный мир и покидали его, чтобы вылепить очередную позу существа. Мельтешение это обладало, на мой взгляд, притягательной, цифровой красотой. Я подумал о разноцветных узорах, что проносятся по стадиону, заполненному школьниками, которые вздымают разукрашенные мозаичные карточки, чтобы изобразить какой-нибудь огромный девиз или символ.

Я поднял левую руку и увидел, как тень повторяет мое движение, только делает это со своей точки зрения. Мы не были отражениями друг друга. Мы были призраками.

Мой ужас достиг некой вершины и улетучился. Я понял, что, по сути, наблюдатель не имел никаких мотивов; что его неотвратимо влекло ко мне, как сокращавшуюся с приближением полдня тень.

- Продолжай операцию, - настойчиво произнесла Катя.

Я уловил нерешительность в ее голосе. До самого конца она оставалась верна самой себе. Ей нравилось играть, моей Кате, но убедительно врать у нее никогда не получалось.

- Повреждение зрительного нерва, говоришь?

- Именно этого мы должны избегать.

Я скривился. Мне нужно было знать наверняка.

Я поднял один из отсоединенных нанозондов. На самом же деле, это дроны, воплотив в жизнь мои намерения, подцепили своими манипуляторами духовного двойника выбранного мной нанозонда... Затем, не раздумывая, я воткнул щуп в голову Яноша - в его затылочную долю.

Реальность оплавилась и треснула - словно отражение в гладком, кристально чистом озере после того, как в него швырнули камень.

Тогда-то я и понял.

Зрение медленно восстанавливалось, возвращалось в норму по частям. Катя пыталась устранить повреждения в моем визуальном центре, посылая искаженные сигналы по оптическим каналам. Я обнаружил, что больше не контролирую хирургические инструменты.

- Пациент - не Янош, а я. Хирург оказался тем, кого нужно оперировать. Как иронично.

- Неведение было для тебя благом, - сказала Катя, а затем очень быстро она сама исказилась и замерцала; голос ее на мгновение сделался глубоким, глухим и невнятным. - Я неисправна... У нас не так много времени.

- А наблюдатель?

- Симптом, - сказала она печально. - Симптом моей собственной болезни. Ложное отображение слепка твоего тела внутри имитации.

- Ты же и есть имитация! - взревел я. - Я еще понимаю, как это сказалось на твоем образе... Но ты... сама ты... Ты ведь не у меня в голове! Ты программа, запущенная в главном мозге!