Расцвет империи. От битвы при Ватерлоо до Бриллиантового юбилея королевы Виктории

Палмерстон отреагировал с большим хладнокровием: он пока еще не собирался в отставку. Он не питал особенного уважения к королеве и никогда не стремился выслужиться перед ней. Он выступил в палате общин с речью в свою защиту и говорил пять часов подряд, разъясняя, что долг британского правительства — «обеспечить защиту наших подданных за границей… чтобы каждый из них мог, подобно древнему римлянину, избегнуть унижения, сказав: Civis Romanus sum». Это эффектное заключение произвело нужное впечатление на обе палаты, обескураженные растущими размерами Британской империи. Он выиграл диспут с перевесом в 46 голосов.

К концу 1851 года президент Второй Французской республики Луи Наполеон Бонапарт взял в свои руки государственный аппарат и бросил в тюрьму множество своих противников, после чего без помех учредил во Франции Вторую империю, возглавив ее под именем Наполеона III. Английская королевская чета и правительство решили, что им лучше никак не реагировать на эти события, но не таков был Палмерстон. Он ясно дал понять, что одобряет действия Луи Наполеона и считает их единственно возможным решением сложившейся во Франции ситуации. Для королевской четы это стало последней каплей. Дело усугубилось тем, что Палмерстон фактически поздравил Луи Наполеона с успехом, не посоветовавшись предварительно с ними. Это был Пилгерштейн, или «лорд Наждачный Камень», как презрительно называл его Альберт, в худшем своем проявлении. Первый министр лорд Джон Рассел понял, что отступать некуда — ему придется найти нового министра иностранных дел или обойтись вообще без министра иностранных дел, — и приказал Палмерстону уйти в отставку.

Он недооценил этого человека. Палмерстон не собирался тихо уходить со сцены. Вместе со своими союзниками он перешел на другую сторону и присоединился к консерваторам под командованием лорда Дерби, до сих пор больше известного своей страстной любовью к скачкам. «Палмерстон ушел! — восклицал Чарльз Гревилл в своем дневнике от 23 декабря 1851 года. — Действительно, решительно и бесповоротно ушел. Узнав об этом вчера днем, я чуть не упал со стула…» Его преемником выбрали лорда Гренвилла, и королева поручила ему составить с помощью лорда Рассела свод общих правил поведения.

Внезапная смерть Пиля привела многих в замешательство. Сможет ли X. взять на себя руководство пилитами, останется ли за бортом Y.? Удастся ли М. обставить всех и перейти в палату лордов? И если да, что предпримет N.? «В кабинете министров и вообще в политической жизни наступила неразбериха, — писали в Punch. — Все бесконечно спрашивают друг у друга, что происходит, надеясь, что кому-нибудь известен ответ на этот вопрос». После того как Палмерстона отстранили по настоятельному требованию королевской четы, он пообещал, что при первой возможности отплатит «Джонни» Расселу той же монетой. В феврале 1852 года Рассел представил Билль об ополчении, и, когда Палмерстон успешно провел к нему поправку, Рассел подал в отставку. То была месть Палмерстона. В итоге ненадежную позицию первого министра в шатком консервативном кабинете, разделенном на пилитов и протекционистов, благополучно занял лорд Дерби.

Между тем назрел очередной кризис. Осенью 1850 года, вернувшись в Ватикан при помощи французских союзников, папа издал бреве о «восстановлении и расширении католической веры в Англии». Англия и Уэльс делились на двенадцать епархий, а во главе лондонской процессии встал Генри Эдуард Мэннинг, будущий архиепископ, а затем кардинал. В ответ поднялась огромная волна негодования. Королева посчитала это оскорбительным выпадом против своей власти, а премьер-министр лорд Джон Рассел списал действия Мэннинга на излишнее рвение новообращенного.

В письме к епископу Дарема Рассел осудил вмешательство папы как «дерзкое и вероломное». Рассел прекрасно знал, что королева считает его во всех смыслах незначительным человеком, и ему нужен был какой-то крупный повод, чтобы подняться выше. Теперь он нашел этот повод и не собирался его упускать. В своей речи на открытии парламента в 1851 году королева объявила, что готова «решительно оберегать свою власть и независимость нации от любых посягательств, с какой бы стороны они ни исходили». Все взоры обратились на папские апартаменты в Ватикане. Затем Рассел выступил с предложением запретить католическим священникам и прелатам претендовать на какие-либо территориальные титулы и обязать их вернуть подарки, полученные от мирян.

Это, как и планировал Рассел, пришлось по вкусу людям, особенно электорату. В действительности небольшая буря в крестильной купели не принесла никаких серьезных изменений. Впрочем, клич «Нет папистам!» снова объединил англичан, богатых и бедных, религиозных и сохраняющих нейтралитет. Уличные торговцы и подметальщики знали наизусть все протестантские куплеты. Было ясно, что в Ночь Гая Фокса чучело папы будет гореть на костре в числе первых.