Читаем Рациональность. Что это, почему нам ее не хватает и чем она важна полностью

Логика дилеммы заключенного и игр общественного блага дискредитирует идеи анархизма и радикального либертарианства, несмотря на неизбывную притягательность неограниченной свободы. Согласно этой логике, высказывание «То, что я делаю, должно быть запрещено законом» вполне рационально. По словам Томаса Гоббса, человеческое общество зиждется на следующем принципе: «В случае согласия на то других человек должен согласиться отказаться от права на все вещи… и довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим людям, которую он допустил бы у других людей по отношению к себе»{29},[330]. Этот общественный договор не просто воплощает в себе нравственную логику беспристрастности. Он избавляет нас от губительных искушений, выигрышей дурака и трагедий обоюдного предательства.

Глава 9. Корреляция и причинность

Первое, чему учат в любом вводном курсе в статистику, — корреляция не есть причинность. Это же в первую очередь и забывается.

Томас Соуэлл[331]

Рациональность охватывает все сферы нашей деятельности, включая частную жизнь, политику и науку. Неудивительно, что теоретики американской демократии, вдохновленные идеями Просвещения, были страстными поклонниками науки, тогда как некоторые реальные или потенциальные автократы отстаивали весьма сомнительные причинно-следственные связи[332]. Мао Цзэдун, например, заставлял китайских крестьян плотнее высаживать ростки риса, чтобы укрепить их социалистическую солидарность, а недавний руководитель Америки предлагал лечить ковид-19 инъекциями отбеливателя.

С 1985 по 2006 г. Туркменистаном правил пожизненный президент Сапармурат Ниязов. К числу его свершений можно отнести требование изучать его собственную автобиографию для сдачи экзамена на водительские права, а также возведение огромной золотой статуи самого себя, которая поворачивалась на пьедестале и всегда была обращена лицом к солнцу. В 2004 г. он дал своим восхищенным слушателям такую рекомендацию:

В молодости я наблюдал за щенками. Им давали кости, чтобы они их глодали. Уверен: те из вас, у кого выпали зубы, не глодали костей. Слушайтесь моего совета[333].


Так как большинству из нас не грозит опасность оказаться в ашхабадской тюрьме, мы можем позволить себе обнаружить огрех в совете его превосходительства. Президент допустил в своем рассуждении чуть ли не самую прославленную ошибку, спутав корреляцию с причинностью. Даже если беззубые туркмены действительно не глодали костей, президент не имел права утверждать, будто глодание костей укрепляет зубы. Возможно, глодать кости под силу только людям с крепкими зубами — тогда перед нами пример обратной причинной зависимости. Возможно, существует некий третий фактор, например членство в Коммунистической партии, который обусловливает как желание туркменов глодать кости (чтобы продемонстрировать преданность своему лидеру), так и их крепкие зубы (если стоматологическое обслуживание является привилегией партийцев), — тогда перед нами пример мешающего параметра.

Концепция причинно-следственной зависимости и ее отличия от простой корреляции — плоть и кровь науки. Что вызывает рак? Или изменение климата? Или шизофрению? Идея причинности вплетена в повседневную речь, в мышление и юмор. Разница между «корабль затонул» и «корабль потопили» в том, что во втором случае говорящий подразумевает, что событие произошло не случайно, что за ним стоит причинный фактор. Мы обращаемся к причинности, раздумывая, что делать с протечкой, сквозняком, дискомфортом или болью. Мой дед обожал байку про человека, который объелся чолнта (мясо с бобами, которое в шаббат, когда готовить запрещено, двенадцать часов держат на медленном огне), запил его стаканом чая, а затем, страдая животом, утверждал, что чаем-то он и отравился. Может, чтобы шутка показалась вам такой же уморительной, как моему деду, нужно родиться в Польше в 1900 г., но если вы уловили ее общий смысл, то не станете спорить, что разница между корреляцией и причинностью — один из столпов здравого смысла.

Тем не менее ошибки в духе Ниязова встречаются в наших общественных дискуссиях в изобилии. В этой главе мы исследуем природу корреляции, природу причинности и то, как отличать одно от другого.

Что такое корреляция?

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги