Рациональность. Что это, почему нам ее не хватает и чем она важна

Еще одна территория не-то-чтобы-истинных-и-не-то-чтобы-ложных убеждений — историческая беллетристика и беллетризованная история. Кажется занудством указывать, что Генрих V не произносил в день святого Криспина воодушевляющей речи, которую вложил в его уста Шекспир. При этом пьеса «Генрих V» претендует на то, чтобы быть рассказом о реальных событиях, а не плодом воображения писателя, и будь это иначе, мы не любили бы ее так, как сейчас. То же самое верно и для беллетризованной истории недавних войн и прочих судьбоносных событий, которая, по сути, есть не что иное, как фальшивые новости, относящиеся к прошлому. Если тема оказывается слишком близкой к настоящему времени или если в процессе беллетризации переписываются ключевые факты, историки бьют тревогу, как это случилось, например, когда Оливер Стоун представил в фильме «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» (JFK, 1991) конспирологическую теорию убийства президента. В 2020 г. журналист Саймон Дженкинс возмущался телесериалом «Корона» (The Crown) — инсценированной биографией королевы Елизаветы II и ее семьи, авторы которой весьма вольно обошлись со многими из описываемых событий:

Когда вы сегодня вечером включите телевизор, представьте, что смотрите новости, которые не читают, а разыгрывают в лицах… А после Би-би-си выводит на экран сообщение, что показанное основано «на реальных событиях», и выражает надежду, что нам понравилось[412]

.

Но то был глас вопиющего в пустыне. Критиков и зрителей отнюдь не беспокоили роскошно экранизированные небылицы, а компания Netflix отказалась демонстрировать предупреждение, что некоторые сцены вымышлены (хотя предупреждение о триггерах булимии разместила)[413]

.

Граница между зонами реалистического и мифологического меняется с течением времени и переменами в культуре. На современном Западе накатывающие с эпохи Просвещения приливы размыли берега мифологии; этот исторический сдвиг социолог Макс Вебер назвал расколдовыванием мира. Но стычки на границах между ними продолжаются. Наглую ложь и конспирологию трамповской пост-правды можно расценивать как попытку объявить политический дискурс территорией мифа, а не реальности. Подобно сюжетам легенд, священных писаний и пьес, эта околесица — что-то вроде театра; правда это или нет — не суть важно.

Психология апокрифов

Осознав, что люди способны придерживаться убеждений, не считая их истинными в буквальном смысле слова, мы можем приступить к разбору парадокса рациональности — к ответу на вопрос, каким образом рациональное существо может верить в такое количество ахинеи. Не то чтобы адепты теорий заговора, распространители фальшивых новостей и потребители псевдонауки всегда воспринимали свои мифы как нечто мифологическое. Порой их верования с печальными последствиями распространяются на территорию реалистического — достаточно вспомнить «Пиццагейт», антиваксеров и секту «Небесные врата», 37 последователей которой в 1997 г. совершили массовое самоубийство, чтобы приготовить свои души к путешествию на межзвездном корабле, прибывшем с кометой Хейла — Боппа. Но некоторые свойства человеческой натуры в комбинации с «правдой мифа» могут облегчить усвоение бредовых идей. Давайте рассмотрим, как это работает, на трех примерах.

Псевдонаука, псевдомедицина и вера в паранормальное задействуют глубинные интуитивные представления человека[414]

. Люди — интуитивные дуалисты, полагающие, что разум способен существовать отдельно от тела[415]. Нам это кажется естественным, и не только потому, что мы не можем видеть сети нейронов — материальную основу желаний и мыслей и нас самих, и других людей. Многие состояния, знакомые нам из личного опыта, — сон, транс, внетелесные переживания и смерть — действительно дают основания предполагать, что разум не привязан к телу. Отсюда несложно прийти к выводу, будто разум человека способен контактировать с реальностью и другими разумами, не нуждаясь в материальном посреднике. Вот вам и телепатия, ясновидение, душа, призраки, реинкарнация и общение с потусторонним миром.

К тому же мы интуитивные эссенциалисты — нам кажется, будто живые существа содержат невидимые субстанции, определяющие их форму и возможности[416]. Такие догадки побуждают нас изучать живую природу в поиске плодов, лекарств и ядов. Но тот же склад ума заставляет верить в гомеопатию, траволечение, очищение организма и кровопускание, отвергая «чужеродные» вещества вроде вакцин и генетически модифицированных продуктов.

А еще мы интуитивные телеологи[417]. Мы строим планы и создаем вещи целенаправленно — и уверены, что живой и неживой мир во всей своей сложности устроен так же. В силу этого мы склонны к креационизму, астрологии, синхроничности и мистической вере, что все, что ни случается, случается не просто так.