Читаем Равноправные. История искусства, женской дружбы и эмансипации в 1960-х полностью

После того как осенью Кумин переехала на север, она написала подруге: «Было бы лукавством не признать, что смерть Энн наконец освободила меня, дав возможность перебраться в деревню. И похоже, новый образ жизни пришелся нам как раз кстати: мы оба сразу же скинули по пять килограммов, загорели и окрепли благодаря работе на открытом воздухе — наши лошади пышут здоровьем, и мы отдыхаем от людей»637. И Кумин до самой смерти в 2014 году оставалась на ферме Побиз, с удовольствием собирая ягоды и разводя лошадей.

В 1974 году в панегирике в память о Секстон Адриенна Рич писала: «У нас было много поэтесс-самоубийц, достаточно женщин-самоубийц, достаточно саморазрушения как единственной формы насилия, разрешенной женщинам»638. Когда Рич узнала о кончине Энн Секстон, она жила в Нью-Йорке и преподавала в Городском колледже. Некоторые из учеников Рич и ее друзей хотели провести траурную церемонию в честь Секстон. Рич решила «попытаться затронуть вопрос отождествления, который всегда тесно связан с темой самоубийства»; другими словами, она хотела поговорить с женщинами, которые могли симпатизировать саморазрушительным побуждениям Секстон.

Хотя Секстон и Рич появлялись на одной и той же бостонской поэтической сцене, они не были близки. Они пару раз встречались; поздравляли друг друга с публикациями и наградами. Адриенна однажды попросила Энн помочь ей перевести несколько стихов южноафриканского поэта (они были написаны на африкаансе), а Секстон попросила Рич о рекомендации для Музея Гуггенхайма 6З9. Пока Кумин и Свон, близкие друзья Энн, делились личными воспоминаниями, Рич написала свое, в котором рассматривала Секстон как представительницу феминистского движения, которым, как бы вопреки самой себе, она действительно стала. «Энн писала стихи, затрагивающие вопросы абортов, мастурбации, менопаузы и болезненной любви обессилевшей матери к своим дочерям, задолго до того, как такие темы вошли в коллективное сознание женщин; причем писала и публиковала их под пристальным вниманием мужского литературного истеблишмента»640, — писала Адриенна, которая отлично помнила этих «старых мастеров» от литературы. «Порой Энн Секстон мыслила в патриархальной парадигме, но в ее крови бурлила свобода».

Теперь Секстон, как и Плат, уже не было в живых. Но Рич утверждала, что самоубийство — не единственный способ самоуничтожения женщин. «Еще один — самоуничижение. Вера в ложь о том, что женщины не способны на большие творения»641. «Внутренняя мизогиния» еще один способ самоуничтожения, который Рич понимала как «страх и недоверие к другим женщинам, потому что другие женщины — это мы сами». Список продолжался: «неуместное сострадание» и пристрастие к жертвенной любви, сексу, наркотикам и депрессии, которые Рич назвала «наиболее приемлемым способом жить в женском мире». Рич перечислила эти самоубийственные побуждения, чтобы воодушевить других женщин очистить себя от «этого учетверенного яда», чтобы «у них были умы и тела, более подготовленные к акту выживания и восстановления». Поэзия Секстон, писала Рич, «говорит нам, с чем мы должны бороться в самих себе и в образах, навязанных нам патриархатом. Ее стихи — это путеводитель по руинам того, чем жили женщины и от чего мы должны отказаться в будущем»642.

Воспоминания Рич указывали на то, что некое подобие воинствующего феминизма уже проникло и в теорию, и в практику литературы.

Секстон, некогда освистанная за стихи о рождении и частях тела (вспомните критику Дикки касательно «жалких и отвратительных аспектов телесного опыта»), теперь прославилась благодаря предвидению и умению вести за собой. Как объяснила Кумин в своем письме, Секстон писала правду о жизни женщин задолго до того, как появилось движение в защиту женских прав. Из диалога Кумин с подругой можно понять, что такие стихи, как «Менструация в сорок» и «Аборт», появились не из-за того, что Энн чувствовала себя иконоборцем, первопроходцем и эксгибиционистом, а из прямой потребности рассказать обо всем этом. «Она была самым честным человеком, которого я когда-либо знала»643, — говорила Кумин. С 1974 года сочинение стихов, основанных на личном опыте, было не только позволительно, но и необходимо, даже политически необходимо. Один из способов, которым женщины могли подавить свои саморазрушительные порывы, заключался в чтении работ, подобных работам Секстон, которые представляли «образы патриархата» во всем их неизменном совершенстве, а затем, строка за строкой, уничтожали их. Для женщин писательство было больше чем самовыражением, больше чем терапией. Это был вопрос жизни и смерти. Как однажды сказала Олсен, «Каждая пишущая женщина смогла пережить катастрофу»644.

Перейти на страницу:

Все книги серии Гендерные исследования

Кинорежиссерки в современном мире
Кинорежиссерки в современном мире

В последние десятилетия ситуация с гендерным неравенством в мировой киноиндустрии серьезно изменилась: женщины все активнее осваивают различные кинопрофессии, достигая больших успехов в том числе и на режиссерском поприще. В фокусе внимания критиков и исследователей в основном остается женское кино Европы и Америки, хотя в России можно наблюдать сходные гендерные сдвиги. Книга киноведа Анжелики Артюх — первая работа о современных российских кинорежиссерках. В ней она суммирует свои «полевые исследования», анализируя впечатления от российского женского кино, беседуя с его создательницами и показывая, с какими трудностями им приходится сталкиваться. Героини этой книги — Рената Литвинова, Валерия Гай Германика, Оксана Бычкова, Анна Меликян, Наталья Мещанинова и другие талантливые женщины, создающие фильмы здесь и сейчас. Анжелика Артюх — доктор искусствоведения, профессор кафедры драматургии и киноведения Санкт-Петербургского государственного университета кино и телевидения, член Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ), куратор Московского международного кинофестиваля (ММКФ), лауреат премии Российской гильдии кинокритиков.

Анжелика Артюх

Кино / Прочее / Культура и искусство
Инфернальный феминизм
Инфернальный феминизм

В христианской культуре женщин часто называли «сосудом греха». Виной тому прародительница Ева, вкусившая плод древа познания по наущению Сатаны. Богословы сделали жену Адама ответственной за все последовавшие страдания человечества, а представление о женщине как пособнице дьявола узаконивало патриархальную власть над ней и необходимость ее подчинения. Но в XIX веке в культуре намечается пересмотр этого постулата: под влиянием романтизма фигуру дьявола и образ грехопадения начинают связывать с идеей освобождения, в первую очередь, освобождения от христианской патриархальной тирании и мизогинии в контексте левых, антиклерикальных, эзотерических и художественных течений того времени. В своей книге Пер Факснельд исследует образ Люцифера как освободителя женщин в «долгом XIX столетии», используя обширный материал: от литературных произведений, научных трудов и газетных обзоров до ранних кинофильмов, живописи и даже ювелирных украшений. Работа Факснельда помогает проследить, как различные эмансипаторные дискурсы, сформировавшиеся в то время, сочетаются друг с другом в борьбе с консервативными силами, выступающими под знаменем христианства. Пер Факснельд — историк религии из Стокгольмского университета, специализирующийся на западном эзотеризме, «альтернативной духовности» и новых религиозных течениях.

Пер Факснельд

Публицистика
Гендер в советском неофициальном искусстве
Гендер в советском неофициальном искусстве

Что такое гендер в среде, где почти не артикулировалась гендерная идентичность? Как в неподцензурном искусстве отражались сексуальность, телесность, брак, рождение и воспитание детей? В этой книге история советского художественного андеграунда впервые показана сквозь призму гендерных исследований. С помощью этой оптики искусствовед Олеся Авраменко выстраивает новые принципы сравнительного анализа произведений западных и советских художников, начиная с процесса формирования в СССР параллельной культуры, ее бытования во времена застоя и заканчивая ее расщеплением в годы перестройки. Особое внимание в монографии уделено истории советской гендерной политики, ее влиянию на общество и искусство. Исследование Авраменко ценно не только глубиной проработки поставленных проблем, но и уникальным материалом – серией интервью с участниками художественного процесса и его очевидцами: Иосифом Бакштейном, Ириной Наховой, Верой Митурич-Хлебниковой, Андреем Монастырским, Георгием Кизевальтером и другими.

Олеся Авраменко

Искусствоведение

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода
Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Читатель не найдет в «ностальгических Воспоминаниях» Бориса Григорьева сногсшибательных истории, экзотических приключении или смертельных схваток под знаком плаща и кинжала. И все же автору этой книги, несомненно, удалось, основываясь на собственном Оперативном опыте и на опыте коллег, дать максимально объективную картину жизни сотрудника советской разведки 60–90-х годов XX века.Путешествуя «с черного хода» по скандинавским странам, устраивая в пути привалы, чтобы поразмышлять над проблемами Службы внешней разведки, вдумчивый читатель, добравшись вслед за автором до родных берегов, по достоинству оценит и книгу, и такую непростую жизнь бойца невидимого фронта.

Борис Николаевич Григорьев

Детективы / Биографии и Мемуары / Шпионские детективы / Документальное