Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Хорошая штука — затемнение, — отозвался майор Блетчли. — Что только под его покровом не совершается. Можете мне поверить. Во время дежурства по линии Местной обороны я в патрулях такого понавидался! Останавливаешь автомашины, а там сплошь и рядом «жена везет мужа домой». Но фамилии на удостоверениях, между прочим, разные! А часа через два-три так называемая жена — или так называемый муж — едут обратно, и уже в единственном числе, ха-ха! — Он захихикал было, но тут же состроил озабоченную мину, встретив осуждающий взгляд миссис Бленкенсоп. — Человеческая натура имеет свои забавные стороны, вы согласны? — примирительно заключил он.

— Но как же так… мистер Медоуз… с ним же действительно могло случиться несчастье? — проблеяла мисс Минтон. — Что, если его сбила машина?

— Именно это, я полагаю, он и расскажет в свое оправдание. Налетела машина, сбила с ног, и он пришел в себя уже утром.

— Его могли увезти в больницу.

— Сообщили бы сюда. Удостоверение личности ведь при нем, верно?

— Ах, Боже мой! — вздохнула миссис Кейли. — Что скажет мистер Кейли?

Этот риторический вопрос остался без ответа. Таппенс с оскорбленным видом встала и удалилась из столовой.

Когда дверь за ней закрылась, майор Блетчли снова развеселился.

— Бедняга Медоуз, — хмыкнул он. — Прекрасная вдовушка на него всерьез осерчала. Думала, он у нее уже на крючке.

— Как вы можете, майор Блетчли, — укоризненно пролепетала мисс Минтон.

— Вспомните Диккенса: «Остерегайся вдов, Сэмми, мой мальчик!»[286]

— сказал майор Блетчли и подмигнул.

3

Таппенс была немного обеспокоена непонятным исчезновением Томми, но уговаривала себя, что, по-видимому, он вышел на след и не может прервать преследование. Трудность связи в таких случаях они предусмотрели, и уговор был: зря не волноваться. Придуманы были и способы, как дать о себе знать, когда представится возможность.

Вчера вечером, по словам миссис Спрот, миссис Перенья куда-то уходила. А раз сама она это с такой горячностью отрицала, тем любопытнее было бы выяснить, как обстояло дело в действительности.

Может быть, Томми заметил ее, пошел следом и обнаружил что-то важное. Он наверняка скоро свяжется с Таппенс или же объявится сам.

Но тем не менее совсем избавиться от неприятного беспокойства ей никак не удавалось. Таппенс рассудила, что будет вполне естественно, если она в качестве миссис Бленкенсоп проявит любопытство и даже некоторую озабоченность, и, ничтоже сумняшеся, отправилась на розыски миссис Переньи.

Но миссис Перенья была не склонна распространяться на тему о мистере Медоузе. А только высказалась в том духе, что подобного поведения своих постояльцев ни терпеть, ни извинять не намерена. Таппенс испуганно возразила:

— Но ведь с ним могло произойти несчастье! Я уверена, что так и было. Он не из тех мужчин, которые… у него строгие взгляды, и это совсем не в его духе. Мало ли что. Он мог попасть под автомобиль.

— Скоро, я думаю, нам все станет известно, тогда посмотрим, — строго сказала миссис Перенья.

Но день прошел, а о мистере Медоузе все не было ни слуху ни духу. Ближе к ночи миссис Перенья под давлением встревоженных постояльцев с большой неохотой, но все же согласилась позвонить в полицию.

На звонок приехал молодой сержант с блокнотом и стал уточнять обстоятельства. Вышли наружу кое-какие подробности. Оказалось, что мистер Медоуз вышел от капитан-лейтенанта Хейдока в половине десятого и в компании неких мистера Уолтерса и доктора Кертиса дошел до ворот «Сан-Суси», где простился и свернул на аллею.

С этой минуты мистер Медоуз как в воздухе растворился. Из чего, по мнению Таппенс, следовало одно из двух.

Либо, шагая по аллее, Томми заметил идущую ему навстречу миссис Перенью, спрятался за кустом, а когда она прошла, последовал за нею. Став свидетелем ее встречи с каким-то лицом, он, возможно, дальше пошел уже за ним, а миссис Перенья возвратилась домой. Если так, то он, скорее всего, жив и здоров, но не имеет возможности ни на минуту прервать преследование. А добросовестное вмешательство полиции может ему только помешать.

Вторая вероятность выглядит не так благоприятно. Она представлялась Таппенс в виде двух картин: одна — это возвращение миссис Переньи, «запыхавшейся и с растрепанной прической»; вторая, которая все не шла у Таппенс из головы, — это миссис О'Рурк в дверях с тяжелым молотком в руке.

Этот молоток наводил на страшные мысли.

Действительно, как молоток очутился на дорожке в саду? И чья рука могла им замахнуться? Тут важно было бы выяснить точно, в котором часу возвратилась в дом миссис Перенья. Где-то в районе половины десятого, это бесспорно, но ни одна из занятых картами дам на часы не посмотрела. Миссис Перенья запальчиво сказала, что из дому не уходила, а только выглянула узнать, какая погода. Но оттого, что выглянешь узнать, какая на дворе погода, не запыхаешься. И к тому же она была явно раздосадована тем, что миссис Спрот оказалась свидетельницей ее возвращения. У нее были все основания надеяться, что все четыре дамы прочно сидят за бриджем.

Так который же был час?