Разбойник

Часто было невозможно сказать, подействовали ли на него ее слова. Фара едва успевала замечать мимолетные перемены в облике Дориана, и в такие мгновения, когда в атмосфере происходил ледяной сдвиг, у нее оставалось лишь легкое ощущение, что она вызвала его недовольство. Да, его черты оставались гладкими и холодными, как стекло, что заставляло ее спрашивать себя, не придумала ли она все и действительно ли он был таким бессердечным, как утверждал.

Посмотрев на Фару, Блэквелл перехватил ее взгляд. Его глаза были бездонным омутом тайн. Чудовищность того, на что она согласилась, настолько ошарашила Фару, что она отвела глаза и отправила в рот устрицу.

– Могу ли я спросить… – заговорила она, – ваш глаз… он болит? Вы поэтому иногда прикрываете его повязкой?

Блэквелл сделал паузу, разрезая пирог, и помедлил, прежде чем ответить.

– Я не очень хорошо вижу при слабом освещении, и это часто вызывает головные боли. Повязка на глазах предотвращает их, и в ней мне легче читать.

– Конечно, – пробормотала Фара, поднося к губам очередной кусочек и едва сдерживая желание спросить, как он получил такую рану.

Рука Дориана с первым куском пирога застыла на полпути ко рту.

– Ты все еще так говоришь, – выдохнул он, отчего по воздуху пробежал холодок.

– Прошу прощения?

Он помолчал.

– Дуган говорил мне, что это слово служило вам ответом на все вопросы. «Конечно», как будто все, что вы узнали, было самим собой разумеющимся.

– Он вам это сказал? – Услышав имя Дугана, Фара предпочла допить вино.

– Да.

Фара очень хотела спросить, что еще Дуган говорил о ней, но не желала показаться самовлюбленной. Вместо этого она доела закуску, а Блэквелл осторожно отправил в рот кусок пирога, и Фара замерла, глядя на его двигавшуюся нижнюю челюсть и на то, в каком тяжелом ритме он жует, словно проверяя пищу.

Фара отвлеклась на карри с лепешками.

– Очевидно, я недооценивал таланты Уолтерза, – наконец заметил Блэквелл. – Я предпочитаю есть, чтобы жить, а не для удовольствия. Думаю, вы указали мне на ошибочность моей позиции.

– Мне трудно поверить в то, что вы делаете что-то, что вам не совсем нравится, – сказала Фара, откусывая кусочек нежной пряной баранины и мягкого сытного хлеба.

Выражение его лица смягчилось, будто его что-то развеселило.

– Это почему же? – поинтересовался он.

– У вас репутация гедониста, – ответила Фара.

– Возможно, это и так, но у вас вкус одного из них. – Дориан кивнул на заставленный едой стол.

Неохотная улыбка помешала ей откусить следующий кусок.

– Туше́![10] – Господи, неужели ей действительно хорошо? Только вчера она презирала этого человека. Всего несколько часов назад она боялась его, каждая их встреча была переполнена эмоциями, откровениями, признаниями и, наконец, покорностью. Все это оставило ее совершенно измученной и явно голодной.

Три люстры сверкали ирландским хрусталем над длинным столом, и лишь одна из них у их конца стола добавляла света мерцающим канделябрам. Постукивание дорогих столовых приборов об изысканный фарфор превращалось в музыкальный аккомпанемент танцу пламени, наполнявшему атмосферу золотым сиянием.

Фара поняла, что зачарована тем, как неровный свет затенял суровые очертания мужественного лица Блэквелла и отражался от его волос редкого эбеново-черного оттенка.

Именно такой будет жизнь жены Черного Сердца из Бен-Мора? Роскошной. Даже декадентской. Полной интриг и тайн, добродушных шуток и столкновений воли. Воспоминаний о болезненном прошлом и потерянных близких, теней зыбкого будущего.

Оторвав от Дориана любопытный взгляд, Фара посмотрела на стол. Ну что ж, по крайней мере, там были сласти и шоколадный соус, а стало быть, и надежда на более сладкий результат. Отодвинув в сторону почти закончившиеся закуски, Фара заполнила десертную тарелку всеми сластями и подвинула ближе шоколадный соус, который существенно улучшал потенциал момента.

Жаль, что у нее кончилось вино.

Фара с удовольствием наслаждалась кусочком темного, горьковатого шоколадного торта, отведя глаза от своего загадочного компаньона и разглядывая все тонкости искусной работы по дереву и роскошные, бордовые с золотом ткани, украшавшие столовую комнату.

– Все гадают о том, что происходит здесь, в замке Бен-Мор, – задумчиво произнесла Фара. – А я весьма удивлена отсутствием жертвоприношений девственниц и пыточных камер. Хотя у вас на службе есть весьма интересные персонажи.

– Пыточные камеры обычно устраивают под лестницей, а мне кажется, вы еще не осмотрели эту часть замка. – Дьявольский изгиб его губ заставил Фару задуматься, действительно ли он сказал это в шутку.

– Вы никогда не развлекаете здесь людей? – спросила она.

– Вы имеете в виду развлечения, не включающие жертвоприношения и пытки? – Его губы опять скривились, причем на этот раз их уголки поднялись выше, чем Фара когда-либо видела.

Она обвела его притворно-раздраженным взглядом, не отрываясь от крем-брюле.

Сдавленный стон потерялся в тяжелых слоях сладкого заварного крема, взрывающегося ванилью и поцелованного капелькой патоки.