Разбойник

Легкие Блэквелла лишились воздуха, когда их пронзила острая боль, и ему пришлось бороться за возможность снова вдохнуть.

– Я хочу подарить кому-то детство, которого меня саму лишили, – тише произнесла Фара. – И мужчина, за которого я выйду замуж, должен с этим согласиться.

– Вы. Не. Понимаете.

– Я понимаю, что вы самый отважный и самый страшный человек на свете. Вы можете, не задумываясь, убить человека или разрушать целые семьи одним росчерком пера. И если вы настолько смелы, чтобы делать это, то у вас должно хватить храбрости, чтобы всего-то несколько раз переспать со своей женой, пока я не смогу зачать ребенка.

Они уставились друг на друга, их воли столкнулись с физически ощутимой силой.

– Ваше тело обещано еще кому-то? – спросила она.

– Господи, нет!

– Тогда, может, ваше сердце?

– Мне казалось, мы договорились о том, что его у меня нет.

Фара выглядела еще краше в гневе, передающем ее нетерпение.

– Тогда объясните мне, если я чего-то не понимаю.

Дориан не мог передать это словами. По крайней мере, ей.

– Я уже все объяснил, – сказал он.

Мгновение она изучала Блэквелла, а потом протянула к нему руку. Он отступил назад, чтобы она до него не дотянулась.

Брови Фары задумчиво насупились.

– Дориан, сколько времени прошло с тех пор, когда вы позволяли кому-то прикасаться к вам?

Его желудок сжался, когда он услышал, как Фара называет его по имени. Он не мог ответить ей, не раскрыв слишком многого.

– Целая жизнь, – ответил Блэквелл.

– И, честно, именно поэтому вы не можете… м-м-м… иметь отношения со мной?

Он отвел глаза, сожалея о том, что позволил себе подобную слабость. Избегая контакта с другими, он делал вид, что считает людей недостойными даже его рукопожатия.

В этом случае все было иначе. Только не с ней.

– Как же вы убиваете людей, не прикасаясь к ним? – с любопытством спросила Фара, а потом покачала головой, и какое-то непонятное выражение скривило ей губы.

– Я часто ношу перчатки, – честно ответил Блэквелл. – К тому же не каждое оружие требует физического контакта.

– Разумеется, – автоматически ответила Фара, хотя ее брови по-прежнему хмурились, словно она пыталась решить какую-то проблему. – Но в перчатках вам приходится прикасаться к кому-то?

– Редко. Если этого нельзя избежать.

Фара кивнула, погрузившись в размышления.

– Хоть я и живу как вдова, но остаюсь девственницей, – призналась она. – Пусть мы не смогли договориться о ребенке, нам необходимо консумировать брак на случай, если его законность окажется под вопросом.

У Дориана пересохло во рту. Он-то считал, что предусмотрел все, однако интимные отношения были так далеки от сферы его возможностей, что эта деталь как-то ускользнула от него. Но сквозь охватившую его панику прорывался довольный шепот, ликующий по поводу того, что к Фаре не прикасался другой мужчина.

Постучав пальцем по крохотному пятнышку у себя на щеке, Фара сняла с головы полотенце, взяла с туалетного столика щетку и принялась расчесывать кудри.

– Полагаю, если бы я была достаточно практична, то могла бы завести любовника. Это решило бы обе наши проблемы, не так ли?

– Я убью любого, кто осмелится прикоснуться к вам, – холодно сообщил ей Дориан.

– Не самое лучшее, что можно предложить для решения проблемы, правда? – Фара раздраженно вздохнула. – Может, вам понравилось бы наблюдать? Похоже, вы склонны к таким вещам.

Уязвленный ее заявлением, Блэквелл угрожающе шагнул к ней. Да он всю жизнь был лишь наблюдателем и манипулятором человеческой воли и желания. Стоит ли так уж поражаться тому, что эта его склонность распространилась и на тревожную сексуальность?

– Это я заставлю вас наблюдать за тем, как я разрежу на кусочки ту часть его тела, которой он вас коснется, а затем скормлю ее ему, – мрачно заявил он.

– Тогда вам придется все сделать самому, – настаивала Фара.

Несколько мгновений они обдумывали тупиковую ситуацию. Одна лишь мысль о том, что к ней прикасается другой мужчина, всколыхнула в нем самые порочные, зловещие порывы. Блэквелл ощутил их, еще когда она целовалась с Морли, и едва сдержал желание свернуть тому шею у нее на глазах.

Несмотря на гнев, ему нравилось смотреть на нее, когда она была такой. Раскрасневшаяся после ванны, тяжелая завеса кудрей, курчавившихся вокруг глаз цвета лунных лучей… Да как только мужчина мог отказать ей? Он так хотел притронуться к ней. Жаждал этого.

Но Дориан не мог запятнать ее таким образом. Почему она отказывается это понимать? Как она могла пригласить в свою постель Черное Сердце из Бен-Мора? Одно дело брак. И совсем другое – секс. Неужели она действительно так отчаянно хочет ребенка, что готова опуститься до того, чтобы позволить кому-то вроде него войти в ее роскошное тело? Неужели она не знает, кто он? Разве он не нарисовал ей явственную картину того, что делал?

А также того, что делали с ним?

– Ваши перчатки, – пробормотала Фара таким тоном, будто ее осенила гениальная идея.

– Что?

Румянец на ее щеках разгорелся еще сильнее, и она явно собиралась с духом, чтобы все объяснить.