Разграбленный город

Вилер безнадежным жестом потер лоб.

Дэвид заговорил деловым, уверенным тоном:

– Объединенная Румыния – то есть та Румыния, которая справедливо обращалась бы со всеми своими подданными и тем самым заслужила бы их поддержку, – могла бы противостоять требованиям Венгрии. Она могла бы даже устоять против России. Если бы она держалась твердо, Югославия и Греция присоединились бы к ней, а может быть, даже и Болгария. Балканское согласие! Не самый сильный союз в мире, но с ним пришлось бы считаться. Если бы внутренняя политика страны была сильной, «Железная гвардия» никогда не вернула бы свои позиции. Она бы не пришла к власти.

Сэр Брайан слушал его, выпрямив плечи, склонив голову и сложив руки на ручке зонтика, словно на прикладе. Казалось, что он скорбит.

Вилер откашлялся, готовясь прекратить эту обвинительную речь, но Дэвида было не так-то просто остановить.

– А ведь были еще и крестьяне, – продолжал он, – значительная сила – если бы мы их организовали. Их можно было бы вымуштровать так, что они бы дали отпор попытке немецкого вторжения. А немцы, скажу я вам, не хотят проблем на этом фронте. Они бы не стали пытаться усмирить сопротивляющуюся Румынию. Однако страна раскололась, «Железная гвардия» пришла к власти, а немцы устроились здесь со всеми удобствами. Если вкратце, то наша политика сыграла исключительно на пользу врагу.

Сэр Брайан вздернул подбородок.

– То есть уже слишком поздно? – резко спросил он.

– Слишком поздно, – подтвердил Дэвид.

Председатель бросил на Вилера взгляд, лишенный всякого озорства. Он просил изложить факты, но факты, очевидно, вышли из-под контроля. Вилер тоже начал терять терпение.

– Мне кажется… – начал он.

– Господи, и в самом деле. – Сэр Брайан протянул руки Дэвиду, Гаю и Гарриет, сигнализируя об окончании встречи. – Всё это было очень интересно, очень, очень интересно.

Обаяние его еще чувствовалось, но теперь в нем чего-то недоставало. Он пошел вдоль дома, остальные последовали за ним. Он продолжал дружелюбно что-то говорить, но теперь его дружелюбие было направлено на Вилера.

Почти стемнело. В доме не было видно ни света, ни других признаков жизни, но входная дверь по-прежнему была открыта, и Гарриет увидела в темноте белый пиджак слуги, позвякивавшего ключами. Он ждал, пока они – последние британцы – уйдут и можно будет запереть клуб.

Когда Вилер открыл дверцу автомобиля, сэр Брайан оглянулся на них и прикоснулся ручкой зонтика к своему котелку. Он уже не улыбался. Вилер, не сказав ни слова, гневно хлопнул дверью. Глядя, как удаляются красные огни фар, Гай сказал:

– Мы все сражаемся вместе, значит? Вот ублюдок!

Дэвид сохранял благодушие:

– Ох уж это фарисейство! А Вилер, конечно, тот еще тип. Он как-то сказал мне: мол, будь дипломатия так проста, как это кажется со стороны, у нас никогда не было бы войн.

Почувствовав, что их словно бы укорили в их молодости, на обратном пути они то и дело покатывались со смеху, пока их продувало ледяным ветром из темных заброшенных садов. Они были рады, когда достигли освещенных улиц.

Когда они повернули на площадь, Гарриет посмотрела на сверкающую витрину на углу бульвара Брэтиану и увидела, что та опустела. На протяжении двух месяцев там, подобно памятнику, красовалась «Испано-Сюиза» Якимова, но теперь ее не было. Гай приказал извозчику остановиться и зашел в магазин справиться о судьбе автомобиля. Оказалось, что его купил немецкий офицер, который не моргнув глазом уплатил требуемые шестьдесят тысяч леев. Обменный курс был таков, что в переводе на рейхсмарки автомобиль выходил дешевле любой игрушки. Деньги отправили мистеру Добсону в Британскую миссию.

– Где бы нам поужинать? – спросил Дэвид. Гарриет хотелось на прощание поужинать в «Чине» или «Капше», и они решили идти в «Капшу».

Когда террасы закрывались и светская жизнь перемещалась под крышу, главные рестораны Бухареста меняли обстановку. Эта традиция знаменовала начало нового сезона и сопутствующих ему радостей. После безлюдных улиц шикарный интерьер «Капши» – красный плюш, позолота и огромные хрустальные люстры – ошеломил троих замерзших путников, приехавших туда на открытой повозке.

Еды теперь не просто не хватало – она зачастую оказывалась дурной, поскольку из-за дефицита все старались делать запасы, и продукты портились. Но за «Капшей» приглядывали немцы, и здесь держали определенный уровень. Самые лучшие куски мяса, конечно, откладывали для высокопоставленных немцев и их гостей, но в общем меню, как правило, можно было найти курицу или кролика, а в сезон – зайца и даже некое подобие икры. Позже ресторан должен был заполниться, но сейчас здесь было множество свободных столиков.

У входа сидели княгиня Мими и княгиня Люли в сопровождении двух молодых немецких офицеров. При виде англичан дамы окаменели. Пока Гай, Гарриет и Дэвид шагали по залу, вокруг перешептывались. Главный официант встретил их с удивленным видом, словно предполагая, что они пришли сюда за чем-то кроме еды.

Дэвид по-румынски попросил проводить их к столику.

– Es tut mir leid, – ответил официант. – Wir haben keinen platz[79].